Ну, Умник! Так что тебя связывало с Михасем?

Все время, пока Антон готовил необходимое оборудование, приборы и инструмент, он мысленно твердил только одну фразу: «Умник, ты еще не был на кладбище! Ты еще там не был!»

Некоторое время спустя Антон ступил на территорию кладбища, поправляя съезжающую с плеча большую дорожную сумку. Ему казалось, что нищие у входа посмотрели на него подозрительно, что молодой священник, вышедший из часовенки у входа, тоже глянул на него как-то не так.

Антон все это чувствовал, но мысленно продолжал себя уговаривать. Они меня ни в чем не подозревают, просто я из-за своей мнительности ощущаю дискомфорт. Мне неприятно в глубине души заниматься такими вещами на кладбище. У меня к кладбищу особое отношение с детства. А то, что я собираюсь сделать, необходимо, потому что я помогаю оказавшемуся в беде человеку, потому что я пытаюсь поймать преступника.

Минут тридцать Антон блуждал, пока не нашел нужный участок и нужную свежую могилу. Ну, здравствуй, Михась! Извини, что так получилось. Однако я не считаю, что ты погиб из-за меня. Из-за того, что я следил за тобой, а ты пытался скрыться. Это твоя судьба, Михась, и ты должен смириться. Но я с твоей помощью должен поймать и твоего напарника.

Ритуальное предприятие выполнило свою работу честно. И ограда стояла ровно, и холмик был аккуратным, и венки выглядели солидно. И крест возвышался над всем этим как напоминание всем живущим, что ничто не вечно на земле. Антон оглянулся по сторонам. Людей почти нет, и никто в его сторону даже не смотрит. Он сбросил на землю свою сумку и принялся за работу. Через несколько минут под рыхлой землей был надежно уложен контактный прибор в виде длинной ленты. Во избежание замыкания Антон еще дома герметично все запаял в полиэтилен. Теперь, если кто подойдет к оградке со стороны калитки, куда обычно встают пришедшие на могилу близкого, то он обязательно наступит на ленту. Контакт замкнется под тяжестью человека и сигнал поступит на приемное устройство в кармане Антона. И уж тем более если человек попытается пройти в калитку, чтобы положить цветы.

Антон сам пролез внутрь ограды и прикрепил на противоположной ее части микрообъектив, закамуфлированный под искусственный цветок, которые продаются при входе на кладбище. Лучше было бы объектив поместить на крест, но на такое кощунство Антон пойти не смог.

Собрав инструмент, Антон сложил его в сумку. Потом он аккуратно проверил работу своей «ловушки». Контакт под ногой замыкался, сигнал приходил в виде мигающей точки на экране пониже изображения, передаваемого видеокамерой. Скопированное с мобильного телефона устройство имитировало в этот момент и виброзвонок. Приемник начинал дрожать в кармане. Теперь только ждать.

Отвезти на такси домой сумку с инструментом удалось без помех. Антон не рискнул оставаться, чтобы поесть. Он на том же такси рванул назад к кладбищу. И только возле ворот вздохнул спокойно.

Периодически он смотрел на экран приемника, дважды видел лица людей, которые останавливались, проходя мимо могилы. Оба раза это были женщины преклонного возраста. И ни разу сигнал не сработал. Значит, они не подходили близко к ограде. Сегодня ему оставалось подежурить часа четыре, а потом территория кладбища закроется на замок. Антон почему-то был уверен, что Умник не полезет через забор, чтобы попрощаться с другом. С друзьями так не прощаются. И еще он был уверен, что Умник не рискнул появляться на похоронах. Слишком он был осторожен, слишком дальновиден, если учесть особенности его криминального занятия.

– Ищете кого-то?

Антон вздрогнул, настолько неожиданно и близко прозвучал за его спиной голос. Женщине было лет сорок или пятьдесят. Отсутствие макияжа, простенький платок на голове и мужские ботинки на ногах – все это мешало оценить ее возраст. А вот глаза у нее были удивительные. Не то чтобы они были очень выразительными. Но какая-то глубина в них была, или какое-то свечение, или бесконечная усталость, но и покой одновременно.

– Я… – замялся с ответом Антон, – я просто решил побродить. Тут как-то спокойно, думается легче.

Он понял, что ответить двусмысленно не удалось и что он, сам того не желая, соврал. Странно, но ему было неприятно, что он соврал этой женщине.

– Да, тут спокойно, – кивнула женщина и, сбавив шаг, пошла рядом с Антоном. – Здесь вечное упокоение для тел, для памяти.

– Для душ, – добавил Антон.

– Души далеко, – как бы и не возразила, а просто поправила женщина. – Тут только тела растворяются в природе. Бог един и природа едина в своей сущности. Бренная оболочка человека плоть от плоти наша природа.

– Не знаю, – Антону почему-то захотелось поговорить откровенно, – я, когда прихожу на могилу к маме, то всегда с ней разговариваю. У меня ощущение, что ее душа приходит к могиле именно в такие минуты.

– Это разговор со своей совестью. У каждого есть чувство вины. За то, что недодал при жизни, недолюбил, не всегда был добр, искренен. А души… души уже и не помнят ничего земного. Они там, наверху, в вечном заслуженном блаженстве.

– А те, кто провинился при жизни? – напомнил Антон. – Наверное, не все в раю. Есть те, кто обречен на вечные муки в аду, в чистилище?

– Вечные муки – это метафора. Ад – это не место наказания, это место искупления, очищения. Потому и называется оно чистилищем.

Антон удивился. Хотя он особенно никогда этими категориями и не интересовался, но что-то новое для себя открыл в беседе с женщиной. Он всегда считал, что… как-то все это не так.

– Да и кто знает, – тихо продолжала говорить незнакомка, – что такое чистилище. Вечность здесь может оказаться мигом там и наоборот. Очиститься можно и искренним покаянием перед смертью, а может, и сама смерть очищает, потому что мы не знаем, через какие истинные муки проходит душа умирающего человека в этот момент. А смерть примиряет всех: и лютых врагов, и завистников, и грабителей.

– Странно, – пробормотал Антон, – раньше я как-то себе все это не так представлял. Честно скажу, что пытался представить, понять, разобраться. И получилось у меня не совсем…

– А не нужно разбираться, – вдруг перебила женщина, – и пытаться понять тоже не нужно. Следует просто один раз поверить и верить потом всегда. Это ведь чувство, а не разум. Нельзя верить, а потом разувериться. Значит, веры и не было. А когда она есть, то никаким разумом это уже не объяснить, да и не требуются никакие объяснения. Человек верит и этим счастлив. Человек верит и перед ним открываются чудесные врата, происходит воссоединение с целым миром, который светлее, чище и просторнее, чем тот, что ощущает вокруг себя неверующий. Для них это душная пыльная комната с массой темных углов и всяким хламом, который копится всю жизнь и состоит из слабостей, пороков.

– Как интересно вы говорите. Невольно хочется попробовать.

– Не время еще тебе, – покачала головой женщина. – Каждому свой путь прописан. Ты слишком сильно ненавидишь, и переболеть этим недугом должен сам, очиститься для веры.