Призывы идти на Рейн и наказать Германию (хотя французские власти и печать имели в виду именно Пруссию, а никак не Германию в целом, рассчитывая на сочувствие южногерманских и некоторых северогерманских государств[2178]) гулко отдавались в немецких сердцах по всей Германии. Нарастало всеобщее чувство мести иноземным захватчикам, а также немецкого единения. Причем это чувство вспыхнуло во всех немецких государствах, в том числе и южногерманских.

Во всех населенных пунктах, через какие двигался королевский железнодорожный состав, Вильгельма I встречали шумные толпы местных жителей, которые приветствовали короля, пели национальные патриотические песни, гимны («Die Wacht am Rhein», «Deutschland, Deutschland über alles» и т. д.) и кричали «Krieg, wir wollen Krieg Majestat!»[2179] («Война, мы хотим войну, Ваше Величество!»). Вильгельм I уже знал о чрезмерно бурной реакции Парижа на «Эмсскую депешу». Прочитав в газетах ее текст, король сам сказал: «Это — война!»[2180]

В Бранденбурге в королевский поезд сели Бисмарк, Роон и Мольтке и всю оставшуюся до Берлина часть пути совместно с кронпринцем Фридрихом Вильгельмом убеждали монарха срочно объявить мобилизацию. Но Вильгельм I хотел сначала дождаться заседания Совета министров, которое должно было пройти на следующий день. По прибытии в Потсдам стало известно о решении французского парламента поддержать решение правительства об объявлении войны Пруссии и выделении военных кредитов. Больше у короля сомнений не было. Заранее подготовленный текст указа о мобилизации был подписан[2181].

В Берлине Вильгельма I и его спутников встречали огромные толпы народа. Кронпринц Фридрих Вильгельм сразу же сам зачитал текст указа о мобилизации, который бурно приветствовала толпа берлинцев[2182]. В эту ночь Берлин и многие другие города по всей Германии не спали. Толпы народа пели песни и требовали идти на Париж.

Во второй половине дня вторника, 19 июля 1870 года, специальный уполномоченный французского правительства в Берлине официально передал в прусское Министерство иностранных дел ноту об объявлении войны.

В это время при огромном стечении народа началась чрезвычайная сессия северогерманского рейхстага. Заседание парламента началось с тронной речи Вильгельма I. После речи короля глава прусского правительства, канцлер Северогерманского союза Бисмарк сообщил о получении французской ноты об объявлении Пруссии войны. В результате рейхстаг принял постановление об оказании помощи Пруссии в войне с Францией[2183]. В завершение своей работы члены рейхстага разразились громовыми криками в честь короля. Берлинцы с восторгом встретили решение парламента о войне с ненавистной Францией.

Во исполнение тайных договоров с Пруссией и под мощным патриотическим давлением южногерманские государства — Бавария, Вюртемберг, Баден и Гессен-Дармштадт — 19–20 июля 1870 года также объявили войну Франции.

* * *

Впервые со времен наполеоновских войн над Европой опять нависла тень большой войны. Несмотря на националистический угар, безудержно разливавшийся по обе стороны Рейна, у многих были мрачные предчувствия. Но были и те, кто полагал, что именно этот момент был высшим знаком благосклонности судьбы. «Какая удача, что французы совершили такое безумие»[2184], — говорил с улыбкой своим соратникам довольный Бисмарк.

Не было произведено еще ни одного выстрела. На границе не гибли люди. Во Франции и Германии шла мобилизация, и тяжелогруженые эшелоны с солдатами и военными грузами на левом и правом берегу Рейна, набирая скорость, устремлялись навстречу друг другу. Однако уже в этот момент стало ясно, что наполеоновская Франция проиграла свою дипломатическую битву бисмарковской Пруссии.

Южногерманские государства выступили на стороне Пруссии и Северогерманского союза. В сопредельных с Францией немецких государствах распространились панические настроения, ожидалось наступление французских армий, но чувство патриотизма и немецкого единения взяло вверх, и подавляющее большинство граждан встали под германские штандарты в борьбе с Францией. Одно за другим крупнейшие государства континента объявляли о своем нейтралитете: Австро-Венгрия — 18 июля; Великобритания — 19; Россия — 22; Италия — 23; Дания — 25.

Европейские газеты запестрели текстами проектов договоров, в которых Франция поглощала Бельгию, Люксембург, левый берег Рейна. Это были документы, так неосторожно составленные по просьбе Бисмарка французскими дипломатами после войны 1866 года. Теперь они просто «возвещали» всему миру, кто в «действительности» является агрессором, а кто выступает за мир.

О хитросплетениях тайной дипломатии самого Бисмарка мало кто еще тогда говорил в Европе. Реальные факты об «Эмсской депеше» впервые будут озвучены для широкой публики только в конце XIX века. Через многие годы в своих воспоминаниях Оливье с горечью будет говорить о канцлере Пруссии как самом главном зачинщике войны[2185].

Но в июльские дни 1870 года общественное мнение в Европе было обескуражено экспансионистскими намерениями Парижа и заняло благожелательную позицию по отношению к Пруссии и Германии. Таким образом, Франция оказалась в одиночестве против всей Германии и под ледяным градом осуждения остальной Европы.

* * *

Наполеон III решил взять командование на себя и выехать в действующую армию в Мец. Как уже не раз бывало ранее, императрица Евгения стала регентом[2186].

Однако кое-кто в ближайшем окружении Наполеона III был в ужасе от одной только мысли присутствия императора в действующей армии. Принцесса Матильда прямо заявила главе государства, что он настолько болен, что не может двигаться и даже находиться в седле[2187]. Император был непреклонен и считал, что в такую минуту должен быть со своими солдатами. Более того, он объявил, что четырнадцатилетний Принц империи также поедет с ним, чтобы исполнить свой долг[2188].