Второй механизм морального отчуждения — градуализм, постепенность. Люди не скатываются к варварству в одночасье, но с легкостью могут прийти к нему мелкими шажками, потому что ни в один отдельно взятый момент они не чувствуют, что совершают что-то ужасное, не соответствующее актуальной норме[1630].

Позорный пример из истории — умерщвление нацистами инвалидов и умственно отсталых и лишение их гражданских прав, а также травля, изоляция в гетто и депортация евреев, увенчавшиеся тем, что маскировали абсолютным эвфемизмом «окончательное решение». Еще один пример — поэтапность решения вступить в войну. Сначала союзнику оказывают материальную поддержку, затем помогать ему отправляются военные советники, а потом и солдаты, число которых постоянно растет, особенно в войне на истощение. Бомбардировка фабрик может перейти в бомбардировку фабрик, расположенных рядом с жилыми кварталами, а затем и в бомбардировку жилых районов. Вряд ли кто-то из участников эксперимента Милгрэма с первого раза пропустил бы через жертву ток в 450 вольт; участников подводили к этому напряжению постепенно, начиная с уровня мягкой вибрации. Эксперимент Милгрэма специалисты по теории игр могли бы назвать игрой «Эскалация», которая похожа на игру «Война на истощение»[1631]. Если участник отказывается продолжать, когда вольтаж повышается, он лишает себя удовлетворения, какое получил бы, если бы выполнил свои обязанности и помог науке. Если он остановится, ему нечем будет заглушить тревогу, которую он испытывал, и оправдать боль, которую причинил жертве. При каждом новом увеличении напряжения испытуемым казалось, что лучше остаться еще на один раунд и надеяться, что экспериментатор наконец объявит, что эксперимент завершен.

Третий механизм отчуждения — это переложение, или диффузия ответственности. Подставной экспериментатор Милгрэма всегда настаивал на том, что это он несет полную ответственность за происходящее, что бы ни случилось. Когда же испытуемым сообщали, что ответственность лежит и на них тоже, они намного менее охотно подчинялись приказам. Мы уже читали, что в присутствии второго, послушного приказам участника первый с большей готовностью сотрудничает с экспериментатором. Альфред Бандура показал, что диффузия ответственности — это критически важный фактор[1632]. Когда участники экспериментов, подобных эксперименту Милгрэма, думали, что напряжение удара будет высчитываться как среднее значение между уровнем, выбранным ими и двумя другими участниками, они наносили более сильные удары. Исторические параллели очевидны. «Я всего лишь выполнял приказ» — обычная линия защиты обвиняемых в военных преступлениях. А кровожадные лидеры намеренно организуют армии, карательные отряды и стоящий за ними бюрократический аппарат таким образом, чтобы ни один человек не чувствовал, что от него что-то зависит[1633].

Четвертый способ сломать механизм моральной оценки — это дистанцирование. Если люди не чувствуют упоения боем и не погрязли в садизме, они, как мы уже знаем, не получают удовольствия от мучений находящихся рядом невинных людей[1634]. Когда Милгрэм помещал испытуемого и его жертву в одну комнату, число участников, наносивших удар максимальной силы, снижалось на треть. А если от испытуемого требовалось своей рукой прижимать руку жертвы к электродной пластинке, число участников, наносивших удар максимального вольтажа, снижалось больше чем вполовину. Можно с уверенностью сказать, что пилот самолета Enola Gay, сбросивший бомбу на Хиросиму, не согласился бы испепелить из огнемета сотню тысяч людей по одному. И как мы прочли в главе 5, психолог Пол Словик экспериментально проверил суждение, приписываемое Сталину: одна смерть — трагедия, миллион смертей — статистика[1635]. Люди не способны уместить в сознании огромное (и даже небольшое) количество абстрактных людей в опасности, но с готовностью бросаются на помощь живому человеку с именем и лицом.

Пятое средство обмануть моральное чувство — унизить жертву. Мы видели, как демонизация и дегуманизация группы может проложить дорогу к убийству ее членов. Альфред Бандура подтвердил эту закономерность, позволив отдельным испытуемым подслушать, как экспериментатор оскорбительно отзывается о национальности людей, которые (как они думали) принимают участие в исследовании[1636]. Участники, слышавшие оскорбление, наносили представителям униженной группы удары большей силы. Причинно-следственная связь здесь может быть и обратной. Если людей заставляют причинить кому-то вред, они начинают хуже думать о пострадавших. Альфред Бандура обнаружил, что около половины участников, воздействовавших на жертву электротоком, полностью оправдывали свои действия. Многие делали это, обвиняя жертву (феномен, который Милгрэм тоже заметил) и комментируя свои действия примерно так: «Неудовлетворительное выполнение заданий говорит о лени и желании испытать терпение экспериментатора».

Социальные психологи определили и другие способы морального отчуждения, и участники эксперимента Бандуры продемонстрировали их все. Сюда относится преуменьшение вреда («Не так уж им было и больно»), умаление его важности («Ну подумаешь, наказали — каждый день кого-то наказывают») и попытка прикрыться необходимостью выполнить задачу («Если в интересах дела я должен быть мерзавцем, то так тому и быть»). Единственное, что они упустили, — это так называемая тактика выгодного сравнения: «Другие делали вещи и похуже»[1637].

~

У нас нет средства против идеологии, потому что возникает она как раз из тех когнитивных способностей, которые и делают нас умными. Мы строим длинные, абстрактные цепочки причин и следствий. Мы учимся у других и координируем свои действия с их поведением, соблюдая общепринятые нормы. Мы работаем в команде, достигая целей, которых не добились бы поодиночке. Мы мыслим абстрактно, не углубляясь в детали. Мы интерпретируем действия множеством способов, различая их по целям и средствам, задачам и побочным продуктам.

Опасные идеологии возникают, когда эти способности складываются в токсичные комбинации. Некто теоретизирует, что ради достижения бесконечного блага нужно уничтожить дегуманизированную или демонизированную группу. Ячейка верных последователей распространяет идею, наказывая неверных. Людей убеждают или запугивают, заставляя принять эту идеологию. Скептиков затыкают или изолируют. Эгоистичные рационализации позволяют людям осуществлять планы, за которые они, хорошо подумав, никогда не взялись бы.