стенки, с плеском исторгаемого сока подаваясь назад и с чавканьем углубляясь все дальше, пока вдруг головка не стукнулась в неожиданно быстро настигнутую тугую стенку матки. Выдвинувшаяся далеко вперед гладкая и напряженная шейка пульсировала и раскрывалась, словно крепко сжимаемый и разжимаемый кулачок, тем самым едва не проглатывая головку, сжимая ее кончик и плотно проскальзывая по ней, что усиливалось также тугим сжатием плоти влагалища, будто пережевывавшего ствол своими напряженными эластичными складками.

От остроты столь необычных ощущений Синдзи задрожал в трепете, с усилием вбивая в киску член и протискиваясь сквозь давящую плоть, сбивая ритм от всполохов наслаждения и осознания, что где-то совсем близко за этой массой шевелящихся в глотательных движениях и истекающих влагой бороздок, за упругим отверстием поднявшейся, невероятно раздувшейся и оттого кажущейся до жути тяжелой матки находилась новая, вот-вот готовая родиться жизнь. Однако больше всего кровь разжигало то чувство, с которым он пробивался в широкую, податливую, нежную и одновременно жестко стиснутую, защемленную внутренним давлением и тяжестью киску, ее фантастический нажим от нависшего чрева, вид ее широко раздавшегося живота, кажется, превышающего размеры самого торса лежащего на боку и содрогающегося тела, к которому он был прикреплен. Будто водянистый шар в жесткой оболочке перекатывался под кожей, сжимая влагалище и ударяясь пульсирующей маткой о головку, и провалившаяся в омут отчаяния и возбуждения женщина вдруг протяжно громко застонала и сама забила бедрами, стремясь проглотить в себя вторгающийся член как можно глубже.

— Он трется… внутри меня… — с тяжелой отдышкой пролепетала она, — глубоко… ударяется… в чрево… Я… я не… выдержу… как же хорошо…

Женщина, забывшись, спустя минуту словно вошла в транс, ее киска с еще большей силой пыхнула жаром и влагой, зашевелившись, как будто живая, а матка стала буквально втягивать в себя головку, и тогда Синдзи, преодолев порыв поддаться влечению и в неистовстве забить в нее членом, пока оргазм не зальет ее чрево спермой, замедлился, вынул красный напряженный пенис, с которого протяжными нитями стала стекать густая взбитая смазка, и отошел.

— Нет… нет… — разгоряченно заскулила она, сокрушенно скорчившись, трясясь, обхватив свои колени и приподняв на него свой замутненный слезный взгляд. — Я не могу… прошу… Еще… дай мне еще… не останавливайся, умоляю…

— Поднимите ее на спину и раздвиньте ноги.

Девушки без колебаний подчинились, выполнив приказ, и тело будущей матери распласталось на кровати, вздымаясь куполом своего чуть осевшего под собственной тяжестью живота в потолок. Безучастно взирающая в никуда Рей и потерянная, надломленная Аска приподняли женщину за широко разведенные бедра, держась по бокам и подставив под ее спину собственные колени, и забравшийся на кровать Синдзи расположился между ее ног, подтянул член и мягко, без всякого сопротивления плоти погрузил его в сочащееся влагалище. В этот раз получилось даже еще легче, чем раньше, так как основная тяжесть чрева легла на внутренность живота и лоно смогло немного распрямиться и раздаться.

— А-ах!.. Ма-а-ах… Хах… — учащенно задышала женщина, закрыв глаза и замотав головой, отчего ее взмокшие волосы растрепались по лицу и шее. — Этого… не может… быть… Ах!.. Невозможно… чтобы мне было… так хорошо… Нгха-ах!.. Я чувствую… что мои внутренности… плавятся… А-а-а!.. Я истекаю, я сейчас растаю!..

Она задергала всем телом и заелозила тазом, пытаясь глубоко вобрать в себя член и зафиксировать его внутри, и плоть ответила податливой лаской, мягко сжавшись и будто всосав проникший в нее столп. Огромный живот заходил ходуном под натянутой кожей от исступленной тряски женщины, заставив перекатываться мякоть нутра, бедра и больших, сплющившихся под собственных весом наливных грудей, на темных сосках которых проявились белесые молочные капли.

— Да вы сочитесь из всех мест, — хохотнул Синдзи, не переставая с хлюпающим звуком месить членом горячую переливающуюся плоть влагалища. — Рей, Аска, помогите матушке, вкусите молочка.

Голубовласка подчинилась мгновенно, но Аска замешкалась, с внутренним страхом бросив боязливый взгляд на сладострастно извивающуюся, со стоном выдыхающую и истекшую слезами по воспалившемуся лицу мачеху. Впрочем, через пару секунд она будто бы подавила в себе нерешительность, словно проглотив горький ком в горле, наклонилась вслед за Рей и вобрала в рот выпятившийся плотный сосок. И тогда обе девушки с закрытыми глазами начали их потягивать, сначала робко, а затем все крепче и сильнее, словно маленькие дети, всасывать и теребить внутри, и тут на краешках их губ показались молочные росинки, послышалось приглушенное чавканье, а глотки заходили вверх и вниз, испивая обильно засочившуюся сладковатую жидкость. Выгнувшаяся дугой женщина в ответ протяжно выдохнула и застонала, борясь с опутавшим ее наслаждением и тут же поддаваясь ему, не в силах сопротивляться, а девушки уже пристроились вдоль ее боков и задергали в ритм своими головками, отчего груди в их руках, словно шарики с водой, начали перекатываться, оттягиваться, схваченные губами, менять свою форму, сплющиваясь и выдаваясь далеко вперед. Синдзи уже сам держал тело женщины, которая в шторме объявших ее ощущений окончательно потеряла над ним контроль и теперь стонала во весь голос, сдавшись, а ее крепкая разбухшая матка и огромный тяжелый плод внутри, сдавив влагалище, как гармошку, стали тыкаться навстречу пробивающемуся вглубь члену, пощипывая его невообразимо пульсирующей округлой шейкой, и будто что-то изнутри стало биться, ударяясь о чрево, и словно сама плоть начала шевелиться, сдавливаться и растягиваться, как дюжина крошечных пальчиков. Девушки, чтобы не задохнуться, периодически отстранялись от грудей и с шумом вдыхали воздух, облизывая белесые губы, и тогда соски внезапно сами стреляли молоком, брызгая им из сотен невидимых отверстий по всей ареоле, и лица Рей и Аски моментально орошались слоем белой жидкости, едва ли не утопая в ней, щурясь, поднимая голову, отчего та стекала по их коже, по глазам, шее и волосам, и вновь прикладываясь к соскам.

Синдзи, взирая на восхитительный вид облитых молоком девушек, сосущих истекающие и брызжущие груди, на возбужденно стонущую женщину, на ее живот, что словно распирал киску изнутри и пытался подмять под себя его член, ощущая хаотичные сокращения ее горячей и промокшей насквозь плоти, уже подошел к крайней черте и учащенно задышал в экстазе, как вдруг под кроватью запиликал телефон.

— Кого там еще? — нахмурился он, не останавливаясь, но все же замедлив ритм, а затем обратился к Рей: — Принеси.

Голубовласка, проглотив порцию молока и стерев ладонью просочившиеся белоснежные ручейки с подбородка, слезла с кровати, разгребла кучу сорванной с женщины одежды и достала из кармана мелодично пищащий сотовый. Передав его Синдзи, она под его приказывающим