Зрители пребывали в гробовом молчании. То тут, то там были слышны всхлипывания и тяжелые вздохи. Кто-то все еще силился понять, было ли все это составной частью бесподобного спектакля, или же они давно уже слушают реальную историю одной из человеческих судеб, когда Филипп на пределе своих душевных сил произнес:

— Вы ведь скорее всего так и не поняли, при чем здесь четыре времени года, не так ли? — продолжал он обличать их, утирая слезы. — Вы даже не почувствовали, что спектакль уже давно закончился. «Необычная концовка!», скажите вы и будете понимающе кивать и говорить: «Хм, оригинально, интересно…». Вы все еще ждете хэппи-энд? Его не будет! Вы, как и я сам, упустили тот момент, когда я был по-настоящему «хэппи». Вы не можете и даже не силитесь понять суть моей истории, потому что… все потому, что вы, — Филипп ткнул пальцем в зал, — злые орки, закостенелые дикари, выкрашенные куклы, запуганные узники, — как и я сам, — не научились отличать правдивую историю от лживой картинки. Ведь именно она — именно она вам нравится!

Он вдруг почувствовал, как сильно кольнуло его сердце, и это заставило его пошатнуться и невольно сделать шаг назад. Зрители же расценили это движение как его выход из образа и окончательное завершение спектакля.

Соседи по зданию после рассказывали, как поздно вечером они, будучи кто во дворе, кто в своих квартирах, вдруг услышали взрыв аплодисментов. Зная, что в театре «Кинопус», который располагался на цокольном этаже их здания, сегодня была какая-то премьера, им не составило труда сделать предположение о природе этого взрыва.

— Кажется, этот Сэндмен опять нехило порадовал публику, — говорили они.

Глава 7. Триумф

Шестеро друзей поспешили на сцену, искоса поглядывая на Филиппа. Видя, как слезы текли по его щекам и почувствовав съедавшую его внутреннюю боль, они незаметно для публики осведомились о его состоянии. Он слегка кивнул в знак того, что с ним все в порядке, и что-то говорил себе под нос, но его не было слышно. Он протянул руку в сторону зала, призывая их принимать заслуженные поздравления от зрителей, которые продолжали неистово приветствовать героев вечера. Пытаясь совладать со своими собственными аплодисментами, они кричали друг другу:

— Видишь Сэндмена? Он плачет, да?

— Это действительно его первая роль?!

— Ага, весь вложился! И выложился весь! Молодец!

— Триумфальная премьера!

— Браво! Браво!! Бравооо!!!

К сцене поднесли несколько букетов, и Я'эль с Агнессой пришлось их принимать. Подоспели новые поклонники, и вот уже Артур с Аароном взялись помогать девушкам справляться с ними. Отдельные цветы полетели туда, где стоял Филипп, но его там уже не было, и они одиноко упали на пустую сцену позади молодых триумфаторов.

Незаметно удалившись со сцены, Филипп направился прямиком в гримерку, глотая слезы и бормоча:

— Вы все так ничего и не поняли… Ничего не поняли…

Заперевшись в гримерке, он тяжело опустился на диван.

Снова и снова кланяясь и благодаря своих дорогих почитателей за такой теплый прием, никто из артистов не заметил, как в дверь слева от сцены прошмыгнула фигура крупного мужчины. Еще трое подтянулись к двери примерно через минуту, и только тогда Аарон обратил внимание на них: Марк Эго, Лина и Аби торопились попасть внутрь. Не придав этому особого значения — ведь близкие люди хотят первыми поздравить главного героя вечера — он продолжил кланяться и аплодировать всем, кто находился в зале.

«Ах, ну конечно же! Сейчас Филипп будет представлять Марка, Аби и Лину и благодарить их за помощь, упомянет Ласло и…»

— Аарон, — одернула его стоящая рядом Агнесса, — где Филипп?

Он обернулся и очень удивился, не найдя его там, где видел в последний раз. Замешательство заметил Симон. Он дал знак остальным и они начали неторопливо покидать сцену. Завернув за угол и подойдя к гримерке, они начали вручать букеты всем, кто там находился. Лина и Марк Эго смущенно приняли цветы, но Аби, улыбнувшись, попросил не переносить сюда все еще не умолкавший шум из зала.

— Что случилось? — спросил Аарон, и его тревожное настроение передалось друзьям.

За их спинами начали появляться знакомые и близкие, которые пришли поздравить с премьерой. Благо, что они хоть не шумели.

Дверь гримерки открылась и оттуда вышел побледневший Альберт. Марк Эго только и успел спросить:

— Как он?

— Держится, но кто-нибудь пусть срочно бежит к въезду во двор и встречает скорую. Я уже сделал вызов.

Глава 8. Пустота

Ласло был последним из всех, кто присоединился к друзьям за сценой, ведь он не мог оставить без присмотра аппаратуру. Когда же дверь в зал была закрыта, он поспешил туда, хотя знал, что особой радости эта встреча ему уже не доставит.

— Это его?

Обычно его корявые фразы никто даже и не силился расшифровывать, предпочитая наслаждаться невероятными речевыми конструкциями. Сейчас же всем все было понятно.

— Да, Филиппа, — ответила Я'эль почти шепотом.

— А что?

— Пока не знаем, — отвечал Марк Эго. — Мы с Аби и Линой заметили господина Альберта, торопившегося за кулисы. Лицо его было встревоженным, да и Филипп не выходил на сцену. Мы поспешили туда, и видели, как Альберт стучал в дверь гримерки, прося Филиппа впустить его. Вскоре дверь открылась. Он был бледен, и он сразу же поспешил на диван. Альберт закрыл за собой дверь и мы принялись ждать. Потом подоспели остальные.

— Мы ничего не знали, — взял слово Саад. — Своим рассказом он не делился, сколько могли смотреть из гримерки мы посмотрели, но потом почувствовали, что хотим видеть это своими глазами. Ребята, ей снова нехорошо…

В дальнем углу, скрючившись и прикрыв рот ладонью, сидела Агнесса. Она едва сдерживала слезы, и стоявший