Дьяволы, значит. Черти друг за дружку стоят горой. Ты отправила моего сына к дьяволице.

– Нет! – закричал Уго.

Бернат не обратил на него внимания. Он был уверен, что угадал место, где держат его сына, и ничего больше не имело для него значения. Он направился к двери:

– Лучше бегите, иначе я вас прикончу, когда вернусь.

– Бернат… – попыталась остановить его Мерсе, но адмирал даже не повернул головы.

Вскоре Уго, наспех собравшись, прихватив с собой кошель с деньгами, хлеб и вино, а также немного теплой одежды, вышел из Барселоны в приорат. Однако не успел он перейти мост Сант-Бой через Льобрегат, как грохот копыт заставил его и шедших по мосту крестьян посторониться. Пять всадников, поднимая пыль и осыпая их мелкой галькой, промчались мимо. Впереди ехал Бернат.

В конце января дни еще короткие – и Уго хватался за последние солнечные лучи, чтобы подобраться как можно ближе к монастырю. Он знал, что Бернат уже там. Забрал ли он ребенка? Как тринадцать монахинь могут противостоять адмиралу и его солдатам? Наступала ночь, идти дальше было невозможно. Тогда Уго представлял себе, как разъяренный Бернат врывается в монастырь… И ему удавалось лишь немного подремать, ожидая первых лучей рассвета.

Судя по оживленному движению на дороге в Бонрепос, там, внизу, в укромной долине, где высился монастырь, что-то происходило. Раньше, когда он направлялся туда, в последний раз с Мерсе, тишину нарушал только шум высоких деревьев, обрамлявших тропу.

– Что происходит? – спросил Уго, догнав человека, который тоже спускался в долину.

Крестьянин, несший на плече мотыгу, удивленно посмотрел на винодела.

– Разве ты не знаешь? – (Уго помотал головой.) – А чего тогда спускаешься?

Уго помедлил. Он не предвидел такого вопроса.

– Одна из монахинь – моя сестра, и поскольку я проходил мимо…

– Ага, – любопытство крестьянина, видимо, было удовлетворено. Он заговорил: – Ну, тогда у твоей сестры и у других монахинь крупные неприятности. Адмирал каталонского флота обвиняет их в похищении сына. Дескать, они держат его в плену. Адмирал пригрозил, что возьмет монастырь штурмом и заберет ребенка.

– Сколько с ним солдат?

– Пятеро, но один оставил поле боя. – Крестьянин рассмеялся собственной шутке. Сделав над собой усилие, винодел засмеялся тоже. – Наверное, пошел за подкреплением.

– И что говорят монахини?

– Говорят, что не держат ответа ни перед кем, кроме епископа Таррагоны, и если эти дворяне нападут на монастырь, то будут немедленно отлучены от церкви.

– А вы?

– Я вассал монахинь. Живу наверху, – он показал куда-то назад, – в Ла-Морере. И меня позвали защищать монастырь. Много вассалов отправились к ним на помощь. Из Монтсанта, Ла-Мореры, Корнуделлы, Альбарки, Ульдемолинса… мы по очереди их охраняем, но в то же время выполняем свои обязанности. Хотя их не так уж и много. Эти дворяне хоть от зимней скуки нас отвлекают.

– И вы бы пошли на столкновение с адмиралом каталонского флота? Он же вельможа короля Альфонса.

– Даже король не может нарушать неприкосновенность церквей и монастырей! – решительно ответил крестьянин. – Таков каталонский закон. Может, их и отлучат от церкви согласно Закону Божьему, но мы будем сражаться с каждым, кто нарушит этот закон, и никто не сможет нас за это осудить и наказать. Не важно, о чем они просят и какие предлоги для нападения ищут. Монастыри атаковать нельзя. Об этом и было сказано адмиралу и его присным.

– Но если монахини похитили сына адмирала…

Уго все еще вытягивал из человека сведения, когда в чаще леса уже показалась долина.

– Монахини – невесты Бога. Как они могут кого-то похитить? А даже если и так, значит у них были на то причины. В любом случае не нам их судить. Мы их вассалы, и если не встанем на их защиту, то потеряем наши земли и права. А причины ссор между власть имущими нас не касаются.

То, что крестьянин насмешливо окрестил «полем битвы», оказалось лугом, на котором чуть ли не в праздничном настроении собралась примерно дюжина крестьян. Вместо мечей и копий у них были сельские инструменты. Настроение приподнятое. Парни болтали, смеялись и пили, косясь на адмирала и трех оставшихся с ним людей, которые обосновались несколько дальше, на краю поля – там, где долина вновь переходила в густой лес. Две монастырские прислужницы работали в саду, не обращая внимания на вооруженных мужчин.

– И здесь он ночевал? Адмирал, то есть? – изумился Уго, не видя ни разбитого лагеря, ни даже палатки.

– Нет, – ответил крестьянин, прежде чем пойти к остальным защитникам монастыря. – Ночью один оставался в карауле – небось чтоб никто не выскользнул… хотя обойти монастырь было бы проще простого. А другие ушли с адмиралом в Эскаладеи. Там и кормят хорошо, и вина наливают. Да и спишь в тепле.

Уго вспомнил дни, проведенные в Эскаладеи, и вновь ощутил на губах вино с металлическим привкусом. Он вздохнул. Солнце, чьи лучи проникали в долину, согрело его: на лесной тропе он было совсем замерз. Уго взглянул туда, где находился Бернат. На таком расстоянии адмирал не мог его узнать, хотя… Уго был единственным человеком в долине без мотыги или лопаты. Бернат не мог не знать, что Уго отправится следом за ним в Бонрепос. Винодел отошел подальше, обогнул главный фасад, перед которым толпились крестьяне, и направился к церкви. Заперто. Тогда он подошел к одной из прислужниц.

– Мир, – поприветствовали они друг друга.

– Мне нужно поговорить с настоятельницей, – сказал Уго. Служанка покачала головой, но винодел продолжил: – Скажи ей, что пришел Уго Льор. Только не говори об этом больше никому. – Его решимость развеяла сомнения женщины. Она была еще совсем молода, с живым и веселым взглядом, – быть может, ей было столько же лет, сколько Арсенде, когда ее изнасиловали в Жункересе. – Это важно: о моем приходе должна знать только аббатиса Беатрис.

Уго укрылся в дверном проеме и стал ждать. Скоро одна из створок открылась ровно настолько, чтобы он мог проскользнуть. Как только Уго оказался в церкви, Арсенда закрыла дверь.

В тусклом, мерцающем свете свечей лицо настоятельницы казалось усталым. Она уже не была той непреклонной аббатисой, которую он увидел в первый… и последний раз, когда они говорили не через решетку. Однако твердый и властный голос Арсенды развеял сомнения Уго: дух этой женщины не был сломлен.

– Я знала, что ты придешь, – сказала монахиня. Голос ее гулким эхом разнесся по пустой церкви.

– Как ты, сестра? – спросил Уго.

– С этим-то бесноватым у ворот? – пошутила Арсенда. – Конечно, вся в хлопотах.

Присесть было негде, и Арсенда подвела Уго к решетке, растворила ловко замаскированную дверь и