class="v">Мечтою вдалеке, —

Одним ли чувством мы горим?

Твоя рука в моей руке

И в майском утре — Рим.

Сейчас я тронул мысли нить;

(Сплетенный пауком

Узор умеет так дразнить),

Ее давно хотел стихом

Схватить — и отпустить.

О, разверни клубок! Слетел

Он на кирпич руин;

Цветок желтеющий задел,

И на полынь на миг один

Комок воздушный сел.

Вот там, где апельсин златой

Жуков кругом собрал,

Затем по всей траве густой

Ком быстро, быстро замелькал…

Схвати его рукой!

Руно травы, как яркий пух,

А воздух, — он живой!

Кампаньи бесконечный круг,

Страсть, и молчанье, и покой, —

То Рима падший дух.

Здесь жизнь творила чудеса,

Она цветы творит;

И первобытна их краса,

Земля открытая лежит

Над нею — небеса.

Так надо душу обнажить.

Стыдиться не должны;

Нам душу не за что простить,

Ведь разве мы с тобой вольны

Любить, иль не любить?

Со мной одно, и все ж одна —

О вся моею будь!

Ведь ты моя, но не до дна —

Так где ж вина, в чем раны суть,

Коль рана быть должна?

Тобою видеть, очи слить!

В них слит единый лик.

И сердце к сердцу приложить,

Чтоб рядом билось и родник

Души твоей испить!

Но нет. Уж вихрь меня поднял.

Я теплоту схватил

Твоей души, — цветок сорвал,

Невыразимо полюбил —

И сладкий миг пропал.

Опять ту правду, что искал,

Узнать я не успел,

Вихрь мимо звезд меня умчал,

Опоры нет. И где ж предел?

А нить я потерял.

Где ж эта нить? Была давно ль

Почти в руке моей!

Осталось различать одно ль?

Страсть бесконечную, и с ней

Сердец конечных боль.

Перевод Р. Рабинерсона

Memorabilia

Так, значит, с Шелли вы встретились раз?

И к вам подошел, быть может, он?

И разговор возник у вас?

Как странно всё, как сон!

И до — вы прожили много дней,

И после — жизнь идет, ровна.

И мысль, что дрожь пробуждает во мне,

Для вас она смешна.

Я шел пустырем. Я смутно знал,

Что смысл и значение есть и в нем,

Но участок земли один сверкал

Среди пустоты кругом.

И с вереска так рука подняла,

И бережно я на груди сокрыл,

Одно лишь перо — перо орла.

Что было потом, я забыл.

Перевод В. Давиденковой

Моя последняя герцогиня

Феррара

Взгляните, сударь: здесь, на полотне,

Портрет моей последней герцогини.

Не правда ль — как живая? Фра Пандольф —

Художник, сотворивший это чудо.

Желаете присесть полюбоваться?

Я упомянул имя живописца

Намеренно. Ни разу не бывало,

Чтоб новый гость, вглядевшись в этот образ,

В сияющую глубину зрачков,

Не повернулся бы ко мне (лишь я

Могу раздвинуть занавес картины),

И не спросил бы — но не вслух, а молча:

Что означает этот взгляд? Синьор,

Спросите — вы не первый! Я скажу вам.

Нет, не одно присутствие супруга

Зажгло такой румянец оживленья

На щечках герцогини. Может быть,

Сказал художник: «Обнажим слегка

Запястье» — или: «Эта кисть и краски

Бессильны передать игру теней

На шее госпожи». Подобный вздор

(Обычная галантность) мог тотчас же

Смутить ее до слез. Она была —

Как бы сказать? — уж слишком благодарной,

Чрезмерно впечатлительной, всегда

И всем кругом готовой восхищаться.

Чем — все равно. Обновкой от супруга —

Красиво догорающим закатом —

Вишневой веткой, сорванной в саду

Каким-нибудь шутом и поднесенной

С ужимкой глупой, — белоснежным мулом,

Катающим ее вокруг террасы:

Все вызывало в ней вздох удивленья

И радости. Она так горячо

Благодарила каждого, как будто

(Как объяснить вам?) будто бы равняя

То, что я дал ей — герб восьмивековый

И титул мой — с любым ничтожным даром.

Кто станет унижаться, упрекая

За эти пустяки? Когда б я даже

Нашел слова и объяснил: «Вот это

Мне неприятно, в этом — упущенье,

А в том — чрезмерность», — если бы она

Со всем без пререканий согласилась

И приняла урок, — и в этом был бы

Оттенок униженья; а к такому

Я не привык. Конечно же, синьор,

Она мне улыбалась; но кому

Она не улыбалась точно так же?

Шло время; это стало нестерпимым.

Я дал приказ; и все улыбки сразу

Закончились. Она здесь как живая,

Не правда ль? Но пора; нас ждут внизу.

Я полагаю, благородство графа,

Синьор посол, — ручательство того,

Что справедливые мои условья

Насчет приданого он не отвергнет,

Хотя, как я сказал, вся цель моя —

В его прекрасной дочери. Сойдемте

К другим гостям. Лишь задержите взор

На бронзовом Нептуне с колесницей

Морских коней. Не правда ль, мощно? Клаус

Из Инсбрука отлил мне это чудо.

Перевод Г. Кружкова

Похороны грамматика

Вскоре после возрождения науки в Европе

Мертвое тело на плечи, и гимн начнем

      Громко и вместе.

Мы покидает их во мраке ночном,

      Долы и веси.

Спят они, пока не раздастся в хлеву

      Крик петушиный.

Не обагрила ль уже заря синеву

      Горной вершины?

Здесь человеческий ум строг, горделив,

      Весь — нетерпенье!

Что