— Ну да, — согласился Миро, обходя впаянного в стену покойника. — Во внутреннем дворе мы были как на ладони, по коридорам бродим нисколько не скрываясь, бряцаем оружием и скрипим нашими ржавыми и поломанными доспехами так, что нас даже глухой услышал бы. Он бы точно нас уже заметил, почуял или еще чего. Так ведь?

— Заметил — может быть. Почуял — вряд ли, — покачал головой Аменир. — Реамантия так не работает, в ней многое зависит от сознания самого реаманта. Если в его представлении я или, например, король Мур уже мертвы, то посредством реамантии он нас точно не обнаружит. Понадобится время, чтобы осознать новую реальность, в которой мы еще живы. Примерно по тем же причинам и я не могу определить, где находится мастер Этикоэл, даже если бы умел это делать…

— Ладно, понятно, — поморщился мариец. — Но не пешком же он из Силофа ушел в… куда-нибудь. Наверняка где-то тут есть еще один переход. Ты уже нашел один в кратере, попробуй отыскать и этот.

— Этим я и занимаюсь, — вздохнул юный реамант, осознав, что его слова и действия остаются непонятными для всех. — Я ведь не просто так вожу вас на трупы посмотреть, я ищу…

— Ищешь? Беспорядочно бродить по коридорам и я могу. А где реальный результат?

— Сейчас не время для споров, — твердо произнес Бахирон, давая своим тоном понять, что подобных разговоров он больше не потерпит. — Где находится очередной след реамантии?

Аменир кивнул и взмахнул рукой, высвобождая из ладони куб. Внимательно посмотрев на символы, источающие едва заметный бледно-золотистый свет, он ответил:

— Где-то внизу. Не понимаю. Под полом, что ли…

— Там темница, — король резко развернулся и уверенно пошел по коридору. — Туда.

В подземелье было очень сыро, казалось что сам воздух заплесневел и с каждым вдохом оставлял в легких мокрый осадок. Низкий влажный потолок висел прямо над головами, из-за чего постоянно хотелось пригнуться, хотя в том не было нужды. Спустившихся по узкой винтовой лестнице людей встретил одинокий стражник в фасилийской форме. Он лежал в луже вонючих выделений, вытекших из лопнувших пузырей на позеленевшей коже. Доспех сидел на нем как-то криво, словно под ним практически не осталось плоти. Этикоэл вновь умело воздействовал реамантией на окружающую среду и, воспользовавшись невероятной сыростью этих мрачных залов, заставил несчастного фасилийца сгнить живьем. Но, очевидно, в тюрьму он спустился не за ним.

— Если есть охранник, значит есть что охранять, — резонно заметил Миро, прикрыв лицо краем плаща. — Смердит…

Оказалось, вместе с солдатом тлетворное искажение реальности коснулось нескольких арестантов, запертых в просторных клетках. Полуразложившиеся люди в одежде алокрийских крестьян мертвенной хваткой держались за толстые прутья решетки. Их сползшие набок лица выражали ужасные страдания и ужас. Когда воздействие реамантии добралось до них, механизм саморегуляции ткани мироздания уже несколько смягчил его эффект, поэтому люди умирали очень медленно. Они тянули руки из камер и смотрели ослепшими глазами в темноту подземелья, взывая хриплыми голосами о помощи, в то время как плоть сползала с их тел пластами подгнившего мяса. Аменир отвернулся от кошмарной картины, с трудом сдерживая рвотные позывы.

— Беженцы, которые решили во всем полагаться только на себя, разочаровавшись в сильных мира сего, — прошептал Бахирон, глядя в застывшие лица людей за решеткой. — Скорее всего, попались на воровстве у тех, кто приютил их в час беды, или убили своих соотечественников за краюху хлеба и теплую одежду. Вот во что превратились мои верные подданные, оказавшись во власти отчаяния…

— Подойдите сюда, Ваше Величество, — позвал его Миро, заглянув внутрь дальней клетки. — Вам стоит на это посмотреть.

В углу темной камеры лежало тело старика в некогда белых одеждах, которые пожелтели от сырости и времени. Облепленный серой кожей череп, крючковатые пальцы, обнявшие тощие плечи, чтобы сохранить перед смертью хоть каплю тепла, редкие седые волосы на голове и приоткрытый провал беззубого рта, обрамленный иссохшими потрескавшимися губами. А на впалой груди покоился кулон Призмы Света из белого золота. Таким предстал перед королем великий Спектр алокрийской Церкви Света.

— Ничего не понимаю, — Миро кивнул в сторону трупа истощенного старика. — Получается, реамант за ним сюда пришел? А смысл?

— Но убил его не мастер Этикоэл, — заметил Аменир, выглянувший из-за плеча короля. — Спектр мертв уже давно.

— Верно, — согласился Бахирон. — Как будто его посадили в темницу и просто забыли. Специально забыли.

Он многое узнал о тайной деятельности Карпалока Шола, но почему-то все равно испытывал сожаление по поводу его смерти. Трудно отойти от старых привычек, и глава Церкви Света был для короля Мура одной из главных опор в добром правлении по традициям и законам. Как оказалось, ни к чему хорошему это не привело, но Бахирон не мог представить Карпалока, мудрого советника и верного комита, в роли религиозного диктатора Алокрии. Предательство Спектра омерзительно, а его жажда власти достойна самого гневного презрения, но так ли все очевидно? Церковные постулаты любви к ближнему, заботы о слабых и нуждающихся, верности к возлюбленным и уважения к старшим — может, не так уж и плохо было бы безраздельное правление Церкви Света…

— Что-то я не понимаю. Реамант пришел сюда за ним, так? — прервал молчание Миро. — Зачем?

Все обратили свои взгляды на Аменира.

— Я не знаю, — растерялся юноша. — Он мне ни о чем подобном не говорил… Только ругал всех подряд: власть, духовенство, торговцев…

— Карпалока было за что убивать, — со вздохом признал Бахирон. — Однако похоже, что Кассий опередил Этикоэла. Я так понимаю, что он был ключом для успешного завоевания и замирения алокрийского народа, но умудрился сделать нечто такое, что даже фасилийцы обозлились на него.

— Я все равно не понимаю, зачем Этикоэлу понадобилась его смерть, — пожал плечами Миро.

— Не стоит пытаться понять человека, который вознамерился изуродовать саму реальность, — король отвернулся от мертвого старика в белых одеждах и взглядом указал Амениру на выход. — Нам надо идти дальше, мы уже порядком здесь задержались.

Блуждания по Силофу возобновились. Опять темные коридоры с растерзанными фасилийскими солдатами и залы, где еще совсем недавно занимались своими делами живые люди. Этикоэл позволил им уйти, но они все равно были обречены на медленную смерть в ледяных горах или в пустоши, в которую превратилась Алокрия после гражданской войны и вызванных куполом катаклизмов. А те, кто пытался сопротивляться или чем-то мешали старому реаманту, умирали в страшных муках.

— Какая ужасная сила… — пробормотал Миро, когда Аменир привел их к входу в очередной зал, где остались следы искажения реальности.

Около двух десятков фасилийцев парили в воздухе. По их посиневшим лицам и заполненным кровью