«Все равно что тушить костер, выплеснув в него наперсток воды».

Она стояла на перекрестке, опустив голову, а тени становились все длиннее, и надвигалась ночь. Из транса ее вырвали песнопения. Сколько времени она здесь провела?

На улице слева от нее показался странный оранжевый мерцающий свет. Сферы так не светятся. Вуаль направилась туда, сняв шляпу и втянув буресвет. Она выпустила его облаком и вошла в него – и завитки тумана окутали ее тело, преобразили его форму.

Как всегда во время процессии культа Мгновений, вокруг собрались люди. Спрен Проворства рассекла толпу, одетая в «костюм» спрена из ее заметок – тех самых, что утонули в море. Подобный спрен выглядел как светящийся наконечник стрелы, который летел рядом с небесными угрями.

У нее за спиной струились золотые ленты – длинные, со стрелками на концах. Ее тело было полностью облачено в ткань, которая волочилась позади; руки, ноги и лицо закрыты. Спрен Проворства плавной походкой шла среди культистов, и даже они поглядывали на нее с удивлением.

«Я должна сделать нечто большее, – подумала она. – Мои замыслы должны быть грандиознее».

Может ли ложь помочь сломленной девушке из сельской местности Йа-Кеведа стать кем-то большим? В глубине души Шаллан терзал страх: она не была уверена, к чему приведут ее действия.

Культисты тихо напевали, повторяя слова предводителей в первом ряду:

– Наше время прошло.

– Наше время прошло.

– Явились спрены.

– Явились спрены.

– Отдайте им наши грехи.

– Отдайте им наши грехи.

Да… она чувствовала. Свобода, которую ощущали эти люди. Это было умиротворение капитуляции. Они слонялись по улицам, протягивая факелы и фонари к небесам, одетые в спренов. Зачем тревожиться? Прими освобождение, прими переход, прими пришествие бури и спренов.

Прими конец.

Спрен Проворства вдохнула их песнопения и впитала их идеи. Она превратилась в одну из них, и да – она услышала голос, который шептал где-то на задворках сознания:

Сдайся.

Отдай мне свой пыл. Свою боль. Свою любовь.

Отдай угрызения совести.

Прими конец.

Шаллан, я тебе не враг.

Последние слова выделялись – резко, будто шрам на лице красивого человека.

Она пришла в себя. Вот буря! Сперва Вуаль думала, что с этой группой сможет попасть на празднество на платформе Клятвенных врат, но… она позволила себе увлечься тьмой. Дрожа, девушка застыла на месте.

Вокруг нее все остановились. Иллюзия – похожие на спренов ленты позади нее – продолжила струиться, хоть она больше не двигалась и ветра не было.

Песнопения культистов стихли, и вокруг нескольких из них появились искаженные спрены благоговения. Облачка, черные как сажа. Некоторые упали на колени. Окутанная струящейся тканью, со спрятанным лицом, вне власти ветра и гравитации, она должна была показаться им настоящим спреном.

– Существуют спрены, – проговорила Шаллан, обращаясь к собравшейся толпе и с помощью светоплетения искажая собственный голос, – и… другие спрены. Вы последовали за теми, что пришли из тьмы. Они нашептывают вам забыть самих себя. Они лгут!

Культисты ахнули.

– Не нужна нам ваша преданность. Разве когда-нибудь спрены требовали от вас преданности? Прекратите плясать на улицах, станьте снова мужчинами и женщинами. Снимите эти идиотские костюмы и вернитесь к своим семьям!

Они продолжали пялиться на нее, и потому Вуаль заставила свои ленты взмыть вверх, завиться друг о друга, сделаться длиннее. Ее поглотила мощная вспышка света.

– Ступайте! – крикнула она.

И они побежали – кое-кто на ходу сдирал с себя маскарадный костюм. Шаллан ждала, дрожа, пока не осталась в одиночестве. Она позволила свечению угаснуть и покинула улицу.

Выйдя из тьмы, снова сделалась Вуалью. Вот буря… она запросто превратилась в одну из них! Неужели ее разум так легко подчинить?

Обхватив себя руками, она поплелась по улицам и рынкам. Ясне бы хватило сил, чтобы дойти с ними до самой платформы. А если бы их туда не пустили – большинство адептов, что бродили по улицам, не обладали достаточными привилегиями, чтобы присоединиться к празднеству, – она бы придумала что-то еще. Может быть, подменила бы одного из охранников пиршества.

Правда была в том, что ей доставляло удовольствие воровать и кормить людей. Вуаль хотела превратиться в героя улиц, как в старых преданиях. Но это навредило Шаллан, помешав ей воплотить в жизнь более важную и логичную задумку.

Впрочем, не так уж часто художница совершала логичные поступки. Это было свойственно Ясне, а вовсе не Шаллан. Может… может, ей следует стать Сияющей, и тогда…

Она прижалась к стене, обхватив себя руками. Потея, дрожа, отправилась искать свет. Нашла на соседней улице: спокойное, ровное сияние. Дружественный свет сфер, а вместе с ним и звук, который казался невозможным. Смех?

Девушка погналась за ним, голодная, пока не достигла компании, которая пела под лазурным взглядом Номон. Они перевернули ящики, расставили кольцом, и один из них руководил веселым пением.

Шаллан смотрела, упираясь рукой в стену здания, и шляпа Вуали свисала из ее защищенной руки в перчатке. Разве в их смехе не должно звучать отчаяние? Как они могли быть такими счастливыми? И петь? Эти люди вдруг показались странными зверями, вне ее понимания.

Иногда Шаллан чувствовала саму себя неким существом в человеческом обличье. Она была той тварью из Уритиру – Несотворенной, которая рассылала повсюду своих марионеток, чтобы те подражали людям.

«Вот он, – рассеянно подметила она. – Пением руководит Шут».

Он больше не оставлял ей сообщений в трактире. Когда девушка наведалась туда в последний раз, трактирщик пожаловался, что он съехал, и вынудил оплатить счет.

Вуаль натянула шляпу, затем повернулась и медленно ушла по рыночной улочке.

Она превратилась в Шаллан прямо перед тем, как добралась до портновской лавки. Вуаль не спешила уходить – ей хотелось пойти и разыскать Каладина среди Стенных стражей. Мостовик бы ее не узнал, так что она смогла бы подойти и «познакомиться». Может, немного пофлиртовать…

Сияющую ошеломила сама мысль об этом. Ее клятвы Адолину были не завершены, но много значили для нее. Шаллан уважала его и наслаждалась тем временем, которое они провели вместе, пока он учил ее обращаться с мечом.

А Шаллан… да, кстати, чего же хотела Шаллан? Имело ли это значение? Зачем вообще о ней беспокоиться?

Вуаль наконец-то ушла. Она сложила шляпу и плащ, а затем с помощью иллюзии замаскировала их под сумку. Поверх штанов и рубашки разместила иллюзию Шаллан в хаве, после чего вошла в дом, где обнаружила Дрехи и Скара, которые играли в карты и спорили, какой вид чуты вкуснее. Хм, так она бывала разных видов?