Шаллан приветствовала их кивком и начала подниматься по лестнице, совершенно измученная. Однако несколько спренов голода напомнили, что она ничего не приберегла для себя из дневных воровских трофеев. Спрятав одежду, девушка спустилась на кухню.

Там сидел Элокар и пил из бокала, куда бросил сферу. Неяркий красно-фиолетовый свет озарял кухню. На столе перед королем лежал лист с глифами: список названий Домов, чьи вечеринки он посетил. Некоторые имена были зачеркнуты, но другие король обвел и записал количество солдат, которое те могли бы предоставить. Пятьдесят воинов тут, тридцать там.

Он отсалютовал ей светящимся бокалом, пока Шаллан искала лепешки и сахар.

– Что это за узор на твоей юбке? Выглядит… знакомо.

Шаллан посмотрела вниз. На подоле иллюзорной юбки красовалась копия Узора, который обычно цеплялся к ее плащу.

– Знакомо?

Элокар кивнул. Он не выглядел пьяным, но погрузился в созерцание.

– Я раньше воображал себя героем, как ты. Представлял, что отвоюю Расколотые равнины во имя отца. Отомщу за пролитую кровь. А теперь это уже не имеет значения, да? То, что мы победили?

– Конечно имеет, – возразила Шаллан. – У нас есть Уритиру, и мы одержали верх над большой армией Приносящих пустоту.

Он хмыкнул:

– Иногда кажется, что нужно лишь стоять на своем достаточно долго – и мир изменится. Но желать и ожидать – это что-то из Стремлений. Ересь. Хороший воринец должен беспокоиться о том, чтобы изменить самого себя.

«Отдай свой пыл…»

– Есть ли новости о Клятвенных вратах или культе Мгновений? – спросил Элокар.

– Нет. Но у меня есть кое-какие идеи насчет того, как попасть наверх. Новые идеи.

– Хорошо. Возможно, скоро я соберу для нас войско, хотя оно будет меньше, чем я рассчитывал. Мы зависим от твоей разведки. Я бы хотел знать, что происходит на платформе, прежде чем поведу туда войска.

– Дайте мне еще несколько дней. Я проникну на платформу, обещаю.

Он отпил из бокала.

– Сияющая, так мало людей, для которых я все еще герой. Этот город. Здесь мой сын. Вот буря… Он был малышом, когда я видел его в последний раз. Сейчас ему три года. Он заперт во дворце…

Шаллан отложила еду:

– Ждите здесь.

Она взяла альбом и карандаши с полки в демонстрационной комнате, вернулась к Элокару и села. Разложила несколько сфер для освещения и начала рисовать.

Элокар сидел за столом напротив нее, озаренный светом из бокала.

– Что ты делаешь?

– Я вас ни разу толком не нарисовала, – объяснила Шаллан. – Хочу это исправить.

Вокруг нее тотчас же начали появляться спрены творчества. Они казались довольно странными.

Элокар на самом деле был хорошим человеком. По крайней мере, в глубине души. Разве это не должно иметь наибольшее значение? Король попытался заглянуть ей через плечо, но она больше не рисовала то, что видела.

– Мы спасем их, – прошептала Шаллан. – Вы их спасете. Все будет хорошо.

Элокар молча наблюдал за тем, как она наложила тени и закончила рисунок. Как только Шаллан оторвала карандаш от бумаги, он протянул руку и коснулся страницы. Рисунок изображал Элокара на коленях, избитого, в рваной одежде. Но смотрел он вперед и вверх, вскинув подбородок. Он не сдался. Нет, этот человек был благородным и царственным.

– Так вот как я выгляжу? – прошептал он.

– Да.

«По крайней мере, таким ты можешь быть».

– Можно… можно мне это взять?

Она покрыла страницу лаком и вручила королю.

– Спасибо.

Шквал. Да он почти расплакался!

Охваченная смущением, девушка собрала рисовальные принадлежности и еду, а потом поспешила уйти из кухни. В своей комнате она обнаружила Ишну, которая широко улыбалась. Невысокая темноглазая алети вернулась из города, где была с лицом и в одежде Вуали.

Она протянула хозяйке лист бумаги:

– Светлость, кто-то сунул это мне сегодня, пока я раздавала еду.

Шаллан, нахмурившись, взяла записку.

«Встретимся на границе пирушки через две ночи, в день следующей Бури бурь, – гласила та. – Приходи одна. Приноси еду. Присоединяйся к празднеству».

Одиннадцать лет назад

Далинар отказался от коня.

Лошади были слишком медленными.

С озера ветром несло туман, напоминая ему о том дне, когда он, Гавилар и Садеас впервые напали на Разлом.

Элитные солдаты, которые сопровождали его, обучались долгие годы. В первую очередь лучники, они не носили доспехов и были натренированы для дальнего бега. Лошади были великолепными зверями; Солнцетворец, как известно, использовал целую кавалерийскую роту. На небольших расстояниях их скорость и маневренность были непревзойденными.

Подобные перспективы привлекали Далинара. Можно ли обучать людей стрелять из лука с лошади? Насколько это будет разрушительно? А как насчет атаки всадников с копьями, как в легендах о шинском вторжении?

Но сегодня лошади ему не требовались. Люди были лучше приспособлены для бега на дальние расстояния, и уж подавно у них лучше получалось карабкаться по каменистым склонам и неровным скалам. Этот элитный отряд нагнал бы любую банду, с которой ему еще предстояло встретиться. Они были лучниками, но также искусно владели мечом. Их обучение было беспрецедентным, а выносливость – легендарной.

Далинар не тренировался с ними лично – у него не было времени, чтобы каждый день пробегать по тридцать миль. К счастью, доспех компенсировал разницу. Одетый в броню, он вел ударный отряд сквозь кустарник, по камням, мимо камыша, который выпускал пряди, трепещущие на ветру. Трава, деревья и сорняки пугались, завидев его.

Внутри Далинара горели два пламени. Первое пламя – энергия доспеха, что наделяла силой каждый его шаг. Второе – Азарт. Садеас – предатель? Невероятно. Он все это время поддерживал Гавилара. Далинар ему доверял.

И все же…

«Я считал, что сам заслуживаю доверия, – размышлял Далинар, ведя отряд вниз по склону холма; сотня человек волной текла позади него. – Но я едва не пошел против Гавилара».

Нужно все увидеть лично. Он должен выяснить, на самом ли деле в этом «караване», который доставил в Разлом припасы, был осколочник. Но вероятность того, что его могли предать – что Садеас все это время работал против них, – доводила Далинара до безумия. При этом он испытывал ясность, которой наделял лишь Азарт.

Сосредоточенность мужчины, его меча и крови, которую он собирался пролить.