– подсказала нам идею Бытия как возникновения интеллектуальной новизны (идеи) и нового сущего. И ничего удивительного в этом нет, если мы примем во внимание тот факт, что Красота и Новизна имеют один и тот же источник – появление алетейи (Истины-несокрытости) из леты (сокрытости). Именно отсюда проистекает отмеченное со времен Античности (Платон, Аристотель) удивление от внезапности возникновения того, что для нас ново. И именно отсюда близкородственная взаимосвязь искусства (эстетики) с Бытием (онтологией, метафизикой), о чем мы уже неоднократно говорили ранее.

И второе наше замечание касается формы изложения. В нижеследующих разделах не следует искать логической последовательности развития нашей основной мысли: взаимосвязывания сущих сначала в идеи, а затем включения этих идей в единую методологию возникновения новизны, поименованного нами (возникновения) Бытием. Это всего лишь очерки понимания процесса Бытия, посредством которого возможно появление новизны ранее неизвестного нам вида. И эти очерки складывались и оформлялись по мере уяснения самой сути отдельных моментов (этапов), являющихся составными элементами единой цепочки методологии возникновения новизны самого разного содержания. И для того чтобы хотя бы в общих чертах понять то, о чем говорится в данной части, вполне достаточно ознакомиться с теми разделами Части 11, где говорится о том,

– что такое идея (5.1. Структурно-функциональный состав идеи), – – как она образуется (5.4. «Двойная рефлексия» Г. Марселя…),

– как из нее формируется искомое сущее (6.1. Где…прячется бытие?),

– что из себя представляет методология возникновения новизны (6.15. События-1, -11, -111 как соответственно…).

Глава 10. Бытие как возникновение новизны

На основе текстов Хайдеггера рассмотрен вопрос «первого начала» древнегреческого мышления. Приведены аргументы в пользу понимания бытия как возникновения новизны, в частности, посредством генерирования идей.

10.1. Первое начало древнегреческого мышления (Хайдеггер)

Приступая к изложению нашей темы, сначала дадим основные положения хайдеггеровского понимания, что такое первое начало древнегреческой мысли, а затем – уже в следующем разделе – представим то, на что не обратил внимания Хайдеггер, но что, на наш взгляд, является наиболее существенным в первом начале, поскольку в нем уже намечены ростки другого начала, а именно, Бытия самого по себе (Seyn-бытия, в написании А. Г. Дугиным), то есть Бытия, не определяемого через сущее. Итак, основные положения первого начала древнегреческой мысли по Хайдеггеру.

Во-первых, в первом начале Хайдеггер соединяет само возникновение досократической истории философии с обнаружением как сущего, так и – через вопрос, что же такое сущее, – несокрытости, то есть истины. Вот что он пишет в программной работе «О сущности истины»:

«…эк-зистенция исторического человека начинается в тот момент, когда первый мыслитель, вопрошая, останавливается перед лицом несокрытости сущего с вопросом, что же такое сущее. С помощью этого вопроса впервые узнают несокрытость. Сущее в целом раскрывается как φυσιζ, «природа», которая здесь понимается еще не как часть сущего, а как сущее в целом, как таковое, в значении зарождающегося присутствия. Лишь там, где само сущее собственно возвышается до своей несокрытости и сохраняется в ней, лишь там, где это сохранение постигается из вопрошания о сущем, начинается история.

Первоначальное раскрытие сущего в целом, вопрос о сущем как таковом и начало западноевропейской истории – это одно и то же, они также одновременны во-«времени»…»2.

Во-вторых, Хайдеггер в «Вкладах в дело философии. От события», прямо заявляя, что «нет…знания о том, что произошло в первом начале», все же предполагает:

«Первое начало мыслит бытие как присутствие (Anwesenheit) из пребывания (Anwesung), которое представляет собой первую вспышку (Aufleuchten) некоего осуществления бытия»3.

Здесь, относительно смысла данной цитаты необходимо дать комментарий. Мы и ранее уже не раз отмечали, что продуктивное мышление, то есть бытийствование, было свойственно человеку испокон веков, и даже задолго до зарождения самой философии. Не будь он способен создавать новизну в предметном виде (орудия труда, охоты и т. д.), он никогда бы не прибегнул к такому новому способу мышления как способу философскому, то есть к мышлению онтологическому, каковое осуществляется посредством манипулирования не столько отдельными предметами, вещами – это, по Хайдеггеру, прерогатива онтического мышления, – сколько такими абстракциями, которые относятся к некоторой общности этих вещей: сущее как способное исполнять определенную функцию; Бытие как то, что делает сущее сущим; Истина как несокрытость сущего; природа как нечто порождающее из самой себя; логос как то, что собирает, ведет и выражает существующее и т. д.

Так что «первые вспышки…осуществления бытия» свойственны и онтическому мышлению, то есть мышлению дофилософскому (и вне философскому), оперирующему наличным сущим. Но только с началом философского (онтологического) мышления началось «теоретическое» осмысление и оформление знания, в конечном счете, выраженного в только что приведенных терминах. Вот почему «первая вспышка…бытия» относится не только к обнаружению (открытию в научном смысле) Бытия как такового (Seyn-бытия), но и к возникновению того смысла, той идеи, что сущее можно объединить под эгидой универсальности и единственности (способа) его возникновения, названного Бытием. То есть в данном, последнем случае «осуществление бытия» было выражено и оформлено созданием новой терминологии, терминологии более высокого абстрактного вида.

В-третьих, Хайдеггер, очевидно, пытаясь пояснить «первую вспышку…некоего осуществления бытия», заявляет:

«Основонастроение первого начала это у-дивление (Er- staunen), что сущее есть, что сам человек это существующее, существующее в том, что он не есть». (Там же, стр. 88, п. 17).

Опять же отметим: наверняка, удивление от новизны смысла внове являемых в наше сознание идей испокон веков было свойственно человеку продуктивно мыслящему. Но замечено и оформлено оно было только Платоном и Аристотелем. До них мыслители и просто люди способные продуктивно мыслить, конечно же, удивлялись и новизне своих мыслей и спонтанности их явления, явления как будто ниоткуда и не из чего. Но они не выделяли их – по крайней мере, этого не было зафиксировано до Платона – посредством какого-либо термина, а просто-напросто принимали их явление без акцентирования внимания на том характере воздействия, который они (идеи) производят на наши чувства.

В-четвертых, Хайдеггер касается вопроса оставленности Бытием. Уже в первом начале, – с которого и начинается история самого Бытия, – бытие (Sein-бытие, в написании А. Г. Дугина) покинуло сущее, но в этой оставленности бытием был не только негативный момент: оставленность бытием побудила к жизни – уже из другого начала – вопрос об истине самого Бытия (Seyn-бытия), с чего и начинается «ход навстречу к первому началу». Вот каким образом Хайдеггер излагает данный вопрос:

«Оставленность бытием: то, что бытиё покидает сущее, передает его ему самому себе и таким образом позволяет ему стать предметом махинации. Это все не