На заставушках стоял целых двенадцеть лет,

45 Дак Невежа, цёрной ворон, не казал мне глаз.

Кабы видял я Невежу, цёрна ворона,

Пострелил бы я собаку ис туга́ лука.

Нам послать будет Добрынюшку Никитиця:

Он зашшыта будёт граду Киеву,

50 Оборона будёт нашой крепосьти».

Выпивал Добрынька цяру зелёна вина,

Не большую пил, не малу — полтора ведра.

Как поконьчили поче́сён пир, пошол с пиру,

Он невесёл пошол и нерадосён.

55 Приходил в полаты в княженецкия.

Как не белая берёзка к земьли клонитц́е,

Не зелёныя листоцьки растилаютц́е, —

Припадат Добрынька к своёй матушки:

«Уж ты вой е́си, матушка родимая,

60 Ты чесна вдова Офимья Олёксандровна!

Ты пошто миня бесцясного споро́дила,

Ай пошьто ты бесталанного отро́дила?

Спородила бы меня ты, ро́дна матушка,

Луцьше маленьким катушим серым камешком,

65 Завёрнула бы меня да в полотёнышко,

Спусьтила в глубину, на дно-синё-морё.

Там лёжал бы я о́т веку и до́ веку;

Буйны ветры хоть меня да не завеели,

Добры люди про миня да не забаели;

70 Дак не езьдил бы я да по сьвятой Руси,

Не губил бы я да християньцьких душ,

Не слезил бы я да отцей, ма́терей,

Не вдовил бы я да жон моло́дыих,

Не сиро́та́л бы я да малых детушок.

75 Ай тепере нать ехать во цисто́ полё,

На заставушках стоять целых дьвенадцеть лет».

Ай спроговорит Офимья Олёксандровна:

«Кабы знала над тобой таку незгодушку,

Кабы ведала велико я безвре́меньё,

80 Дак не так бы тебя, дитятко, споро́дила:

Спороди́ла бы тебя я, цядо милоё,

Уж я силой в Сьвятогора бы бога́тыря,

Уж я уц́есью-таланью в Ылью Мурамця,

Уж я сьмелосью в Олёшу бы Поповиця,

85 Я посадкою-поездкой молодецькою

Я в Поты́ка Михаила во Иванова,

Я походочкой поступоцькой щапливой

Я в Потока Михайла во Иванова

Всим житьём-бытьём, именством бы богатеством

90 Я во мла́дого во Дюка во Степанова.

Видно, су́дил Бох изволил тебе так уж жить, —

Зародилсэ в звезду ты в бесцясную!»

Как сряжалсэ Добрынюшка Никитичь блат:

Уж он платьицё кладёт тако зверинноё,

95 Снаряжаёт-обряжаёт коня доброго,

Поежжат Добрынька ш широка двора.

Проважат Офимья Олёксандровна,

Проважат, сама да кли́цём кликаёт:

«Ай же ты, любимая невёстушка,

100 Уж ты шьчо сидишь во терими в златом верьхи́,

Над собой равзе невзгодушки не ведаёшь?

Закатаитц́е уж наше красно солнышко,

Ай заходит за горы за высокия:

Поежжат Добрынька ш широка двора.

105 Ты скоци-тко на широкой двор скорёшенько,

Поспроси ты у Добрыньки хорошохонько,

Он далёко ли едёт, куда путь держит,

Скоро ждать ли, дожидать да нам домой велит,

Велит скоро ли в окошоцько посматривать?»

110 Как скоцила Настасья доць Микулисьня

В одной тоненькой рубашоцьки, бес пояса,

В одных тоненьких цюлоциках, бес цёботов;

Забегаёт Добрыньки со бела́ лиця,

Припадаёт к стремецьку г булатному:

115 «Ай же ты, моя любимая державушка,

Мой ты миленький Добрынюшка Никитись блат!

Ты далёко ли едёшь, куда путь дёржишь,

Скоро ждать ли, дожидать да нам домой велишь?»

Ай спрого́ворит Добрынюшка Никитись блат:

120 «Когда ты у мня, бедна, стала спрашивать,

Даг же я теперь нацьну тебе расказывать:

Как пройдёт тому времени и три года,

Уж ты три года прождёшь да друга три прожди;

Твой Добрынька назад не изворотитц́е,

125 Дак втогда тебе, Настасья, воля вольняя;

Хоть вдовой сиди, да хоть заму́ж поди,

Хоть за князя поди, хоть за боярина;

Не ходи только за бабьего натьсмешника,

За судейного за перелетника,

130 Ай за смелого Олёшу за Поповиця:

Как Олёша-та собака мне — назва́ной брат;

Ай названой-от брат ведь пачэ ро́дного».

Только видели Добрынюшку как седуцись,

Не видали Добрыньки как поедуцись.

135 Не дорогой он ехал, не воротамы, —

Ц́ере’ стену скацёт городо́вую,

Мимо башню машот наугольнюю,

Уж он з горушки на горушку поскакиват,

Уж он с хо́лма на́ холъм перепрядыват,

140 Вси он рецьки, озёра перескакиват,

Уж он мелкия роздолья промеж ног спушшат.

Куды падали копыта лошадинныя,

Тут оцю́дились колодецьки глубокия.

Ише де́ницёк за де́ницьком как дожж дождит,

145 Ай неделька за неделькой как трава росьтёт,

Ишше годиц́ек за годицьком — соко́л летит.

Как прошло тому времени и три года,

Поскоре сказать, прошло и ц́елых шесь годов.

Приходил к им Олёшенька Лёвоньтьёвиць,

150 Приносил к им вестоцьку нерадосьню:

Ай убит лёжит Добрынька во цисто́м поли,

Он головушкой лёжит да чрес рокитов кус,

Уж он резвыма ногамы во ковыль-траву,

Руцьки ножки у Добрыньки поразьмётаны,

155 Уж как буйна-та головка поразломана,

Ясны оци вы́клёвали вороны.

С того нац́ели к Настасьюшки похаживать,

Уж как нац́ели Микулисьню посватывать.

Ишше сватом-то ходит сам Владимер князь,

160 Уж как свахой — Опраксия королевисьня:

«Ай тебе ли жить, Настасья, молодой вдовой,

Молодой твой век одной коро́тати?

Ты поди хоть за князя, за боярина,

Хоть за смелого Олёшу за Поповиця».

165 Она свата дари́т одной шириноцькой,

Она сваху дарит другой шириноцькой.

Она сьмелого Олёшу калёно́й стрелой.

«Как исполнила я всю-ту мужню заповедь —

Прожила теперь да целых шесь годов, —

170 Дак исполню свою я женьску запо́ведь:

Проживу ишше да целых шесь годов,

Дак втогда ишше усьпею всё заму́ж пойти».

Как прошло тому времени и шесь годов,

Поскоре сказать, прошло целых дьвенадцеть лет.

175 Приходил опеть Олёшенька Лёвоньтьёвиць,

Приносил к им вестоцьку нерадосьню:

Как убит лёжит Добрынька во цисто́м поли,

Вси уж костоцьки ёго да порастасканы.

С того нац́ели к Настасьюшки похаживать,

180 Опять нац́ели Настасьюшку посватывать.

Ишше сватом ходит сам Владимер князь,

Уж как свахой — Опраксия королевисьня:

«Ай тебе ли жить, Настасья,