class="v">Шшо й была з Добрынькой в ц́ерьквы Божия,

Принимала з Добрыней по злату веньцю.

Уж как вышла иза столов да белоду́бовых,

330 Она падала Добрыньки во резвы́ ноги:

«Ты просьти миня’ вины да виноватую!

Я наказу твоего да не исполнила».

Как спрого́ворит Добрынюшка Никитичь блат:

«Не дивую твоему я уму женьскому:

335 Уж как бабей волос долог, а ум ко́роток;

Как дивую я брату-ту названому

Ишше на́ имя Олёшеньки Поповицю.

Да ишше дивую князю я Владимеру:

У жива мужа да отымат жону!»

340 Уж как вышел Олёша зза столов да белоду́бовых,

Уж он кланялсэ Добрыни во резвы́ ноги:

«Ты просьти миня’ вины да виноватого». —

«Уж как в той вины да тебя Бох просьтит,

А в другой вины я не прошшу тебя:

345 Ты зац́ем ходил к родимой моёй матери,

Досажал ея победно ретиво́ серьцё?»

Уж он брал Олёшу за жолты́ кудри;

Он водил по гри́дине столовыя,

Уж он сам на гусьля́х да все выигрывал,[521]

350 Как от буханья не слышно было оханья.

Пригодилсэ в бесёды Илья Мурамець;

Уж он брале Добрыню за могуты́ плеця,

Уж он сам говорил да таковы реци:

«Не убей ты за наспрасьнину бога́тыря:

355 Хоть он силой-то не си́лён, а напу́ском сьмел».ж

Тут Владимеру ко стыду пришло;

Потупил он ясны оци во кирпичной пол.

Брал Настасью за белы́ руки.

Садилсэ Олешенька покрай лавочки брусовыя,

360 Уж он сам говорил таковы реци:

«Всяк говорит на сьвети женитц́е,

Не всякому женидба издаваитц́е:

Издалась только Ставру́ сыну Годе́нову

Да мла́дому Добрынюшки Микитицю».

209. БОЙ ДОБРЫНИ С НЕВЕЖЕЮ. НЕУДАВШАЯСЯ ЖЕНИТЬБА АЛЕШИ

Как во славном граде, в стольне Киеви,

Ай у ласкова князя у Владимера

Нациналсэ стол, поцесён пир.

Заходил к им Добрынюшка Микитиць млад.

5 Как за имыа зашли князья всеб бо́яра,

Многи рускии могуции бога́тыри.

Вполсыта оне да наедалисе,

Вполпьяна́ оне да напивалисе,

Оне вси на пиру да порасхвастались.

10 Уж кто тем хвастаёт, ново́й новы́м:

Ишше умной хвастат отцом, матерью,

Ай безумной хвастат золотой казной.

Как Добрынька хвастат молодой жоной,в

Молодой дак Настасьей, доц́ерью Микулисьнёй!»

15 Оне вси на пиру да росьмехнулисе,

Друг на друга на цёсном да оглянулисе.

«Видно, нецим уж Добрынюшки похвастати, —

Дак уж хвастает Добрынька молодой жоной,в

Молодой дак Настасьей, доцерью Микулисьнёй!»

20 Не есен с тепла гнезда солятывал,

Не белой кречет с тепла гнезда сопархивал, —

Сходил ли тут да сам Владимир князь

Со своёго место княженецького.

Он по гридьне столовыя похаживал,

25 Сам таки он реци поговаривал:

«Уж как вси-то добры молоци росхвастались;

Мне-ка нецим, Владимеру, похвастати.

Как во далече, далече во цистом поли

Там лётат Невежа цёрным вороном,

30 Уж он пишёт мне да со угрозою,

Уж он клицёт-выкликаёт поединьщика.

Мне кого послать с Невежой ратице,

Ощишати дороги прямоежия,

Постояти на крепкиих заставушках?»

35 Уж как бо́льшой-от туляетц́е за среднёго,

Ишше среднёй-от хоронитц́е за меньшого;

А и от меньшого Владимеру ответу нет.

И-за заднёго стола-то белодубова

Вышёл перьвой богаты́рь наш граду Киеву,

40 Ишше старой козак да Илья Мурамець.

С ним по гридьне столовыя похаживат,

Он такия реци поговариват:

«Я теперь недавно из дорожоцьки.

На заставушках стоял целых двенадцеть лет,

45 Дак Невежа, цёрной ворон, не казал мне глас.

Кабы видял я Невежу, цёрна ворона,

Пострелил бы я собаку ис туга́ лука́.

Нам послати выдёт Добрынюшку Никитиця:

Он зашита будёт граду Киёву,

50 Оборона будёт нашой крепосьти».

Выпивал Добрынька чашку зелена́ вина,

Не большую пил, не малу — полтора вёдра.

Как поконьчили поц́есен пир, пошолг с пиру,

Он и невесёл пошолг да и нерадосён.

55 Приходил во полаты княженецкия.

Как не белая берёска к земьли клонитц́е,

Не зелёныя листоцьки растилаютц́е, —

Припадат Добрыня к своёй матушки:

«Уж вой еси, матушка родимая,

60 Ты чесна вдова Офимья Олёксандровна!

Ты пошто миня бесцясного споро́дила,

А и пошьто бесталанного отро́дила?

Спородила бы меня ты, ро́дна матушка,

Луцьше маленьким катушим серым камешком,

65 Завёрнула бы меня да в полотёнышко,

Опусьтила в глубину, на дно-синё-морё.

Там лёжал бы я там от веку и до́ веку;

Буйны ветры меня хоть не завеели,

Добры люди про миня да не забаяли;

70 Дак не езьдил бы я по святой Руси,

Не губил бы я християньцьких душ,

Не слезил бы я отцей, ма́терей,

Не вдовил бы я жён моло́дыих,

Не лешал бы я да малых детушёк.

75 А и тепере нать ехать во цисто́ поле,

На заставушках стоять целых двенадцеть лет».

А и спрого́ворит Офимья Олёксандровна:

«Кабы знала над тобой таку невзгодушку,

Кабы ведала велико я безвре́меньё,

80 Дак не так бы тебя, дитятко, споро́дила:

Спородила бы тебя я, цяло милоё,

Уж я силой в Сьвятогора бы бога́тыря,

Уж я уцесью-таланью в Илью Мурамця,

Уж я смелосью в Олёшу бы Поповиця,

85 Я посадкою-поезкой молодецькою

Я в Потыка Михаила во Иванова,

Всим житьём-бытьём, богаством, именьством

Я во мла́дого во Дюка во Сте́панова.

Видно, су́дил Бох изволил тебе так уж жить, —

90 Зародилсэ в звезду ты бесчасную!»

Как сряжалсэ Добрынюшка Никитичь млад:

Уж он платьице кладёт дак зверинно,

Снаряжаёт-наряжаёт коня доброго,

Поежат Добрынька с широка двора.

95 Провожат Офимья Олёксандровна,

Провожат, сама клицём кликаёт:

«Ай же ты, любимая невёстушка,

Уж ты що сидишь во терими в златом верхи́,

Нат собой невзгодушки не ведаёшь?

100 Закатаитц́е уш наше красно солнышко,

А и заходит