Буковина. Обращалось внимание на то, что СССР занял всю Литву, в том числе и ту ее часть, которая, согласно упомянутым договорам, относилась к германской сфере влияния. Упоминалось и то, что после присоединения Прибалтийских государств их экономические соглашения с Берлином были расторгнуты в одностороннем порядке, хотя те же договоры специально оговаривали их сохранение. Немцы отметили также, что присоединенная к Советскому Союзу Северная Буковина в прошлом никогда не принадлежала России, а являлась частью Австро-Венгрии. Указывалось, что, вопреки договоренностям, Красная Армия заняла все новые территории и создала на них плацдармы для продвижения на Запад, причем СССР заявил, что его территориальные притязания на Балканах все еще не полностью удовлетворены, не конкретизируя, какие именно. После этого на переговорах в Москве и Берлине Молотов выдвинул дополнительные требования заключения с Болгарией договора о взаимопомощи по образцу прибалтийских, с Турцией — для создания базы сухопутных войск и военно-морского флота на Босфоре и в Дарданеллах и отказа Германии от Финляндии.

До этого момента меморандум излагал факты, в общем, справедливо, однако далее немцы начали искажать их и представили переброску своих сил в Румынию и Болгарию как контрмеру против массированной высадки английских войск в Греции. Берлин обоснованно отмечал усиление концентрации частей и соединений Красной Армии по всей западной границе СССР, однако тут же лицемерно утверждал, что “никакие предпринятые германской стороной военные меры не могли оправдать таких действий со стороны СССР. И именно такие действия со стороны Советского Союза вынудили германские вооруженные силы принять контрмеры”[370]. В итоговой части ноты правительство рейха заявляло: “Вопреки всем принятым на себя обязательствам и в полном противоречии со своими торжественными заявлениями, Советское правительство действовало против Германии, а именно:

1. Не только продолжало, но с началом войны активизировало подрывные действия против Германии и Европы.

2. В постоянно возрастающей степени усиливало враждебность своей внешней политики по отношению к Германии.

3. Сосредоточивало все свои вооруженные силы на германской границе в готовности к действиям.

Советское правительство таким образом нарушило договоры и разрушило соглашения с Германией. Ненависть большевистской Москвы к национал-социализму оказалась сильнее ее политической мудрости. Большевизм выступает против национал-социализма в смертельной ненависти. Большевистская Москва собирается предательски ударить в спину национал-социалистической Германии, ведущей борьбу за свое существование.

Германия не собирается оставаться бездеятельной перед лицом серьезной угрозы ее восточным границам. Поэтому фюрер приказал германским вооруженным силам противопоставить этой угрозе всю мощь, имеющуюся в их распоряжении.

В предстоящей борьбе германский народ полностью отдает себе отчет, что он призван не только защитить свою родную землю, но и спасти весь цивилизованный мир от смертельной опасности большевизма и расчистить путь для подлинного социального прогресса в Европе”[371].

Этот меморандум был предпоследним в числе официальных документов, направленных рейхом Советскому Союзу. Следующим и последним стал подписанный в мае 1945 года Акт о безоговорочной капитуляции всех вооруженных сил Германии.

ВОСТОК

1. КИТАЙ И МАНЬЧЖУРИЯ

Период с 1930 по 1939 годы историки обычно именуют “последним предвоенным десятилетием”, но эта успокоительная формулировка справедлива лишь для Европы. Разоренный и по-прежнему терзаемый войнами и междоусобицами Китай в эти годы не видел мира. Япония наращивала усилия по захвату все новых его территорий, официально объявила Маньчжурию своей “первой линией государственной обороны” и превратила ее в плацдарм для дальнейшей экспансии и для создания угрозы советскому Дальнему Востоку и Сибири. Усиление Квантунской армии дополнялось активной работой спецслужб и инвестированием в регион огромных финансовых средств.

Совершенно естественно, что создавшаяся обстановка весьма беспокоила сопредельный с Маньчжурией Советский Союз, но за ней с беспокойством наблюдали не только в Москве или Хабаровске. В Соединенных Штатах Америки тоже уже давно с тревогой следили за укреплением главного конкурента в тихоокеанском бассейне. В Вашингтоне придерживались положений “доктрины Гувера — Стимсона”, не допускавшей любых разделов Китая, и в этом отношении его интересы сходились с советскими. Зато в Лондоне были готовы признать особые интересы японцев в Маньчжурии, при условии ограничения экспансии Токио на юг и запад. Движение в сторону СССР и Монголии не наталкивалось ни на какие возражения со стороны британского руководства. Несмотря на такое благожелательное отношение к проблемам региона, Великобритания была вынуждена официально разделить озабоченность Лиги Наций обстановкой в Китае. В итоге долгих дебатов для изучения создавшейся ситуации на месте и для выработки рекомендаций на Дальний Восток была направлена уже упоминавшаяся “комиссия Литтона”, получившая свое название по имени возглавлявшего ее бывшего губернатора Бенгалии Виктора Александра Джорджа Роберта Бульвер-Литтона. Японцы чинили ей массу препятствий, создавали своего рода аналоги “потемкинских деревень” для введения проверяющих в заблуждение, но все же не смогли окончательно запутать их. Комиссия обнаружила множество неприглядных фактов и рекомендовала участникам Лиги Наций воздержаться от признания марионеточного государства Маньчжоу-Го, формально возглавляемого последним отпрыском династии маньчжурских императоров Пу И. В ответ Япония 23 марта 1933 года вышла из международного сообщества и с этого момента могла спокойно игнорировать его мнение.

Тем временем в Китае все сильнее разгоралась гражданская война, основным содержанием которой являлось противостояние Гоминьдана и коммунистов. Чан Кайши не оставлял попыток найти временный компромисс с Японией, поскольку лучше других понимал ее силу и влияние и не был подвержен безосновательным шапкозакидательским настроениям, овладевшим многими генералами. Тем временем обидевшийся на него “молодой маршал” Чжан Сюэлян, сын загадочно погибшего Чжан Цзолиня, начал искать пути сближения с коммунистами, однако опасался делать это слишком явно. К маскировке его намерений подключилась секретная служба КПК, распространявшая слухи и подбрасывавшая вещественные доказательства нескольких побед, якобы одержанных маршалом над Красной Армией. Эти совместные попытки провалились, поскольку ЦБРС сумело вскрыть дезинформацию и установить ее источники. Параллельно Центральное бюро расследований и статистики вело активную подрывную работу в провинции Шаньси по разложению коммунистического тыла. Его доклады о растущем влиянии коммунистов серьезно встревожили рвущегося к всеобъемлющей власти Чана, на днях получившего звание генералиссимуса и пост президента Гоминьдана. Он решил лично убедиться в их обоснованности, а особенно в правдивости информации о специфических отношениях Чжана Сюэляна с КПК, и для проверки его лояльности 9 декабря 1936 года с небольшим штатом охранников прилетел в контролируемый маршалом город Сиань.

Коммунистическая разведка уже довольно давно приобрела агентуру в ближнем окружении Чана и знала о предстоящей поездке. Ее главными источниками являлись несколько завербованных на патриотической основе офицеров-маньчжуров, возмущенных пассивным отношением президента Гоминьдана к фактическому захвату их родины. Чан Кайши действительно рассматривал это как неизбежную жертву и не предпринимал попыток противодействовать