— Птиц найти.

Я подумал, что он собирается вылететь из моего окна и вернуться в дом через другое, и хотел предупредить его, что, возможно, пройдет много времени, прежде чем он найдет еще одно открытое окно в такую холодную погоду, но он исчез в треугольном отверстии, которое я не заметил раньше, там, где обшивка соединяется с каминной трубой под потолком. Минут через пять он вернулся с ключом в клюве. Я спрятал его в чулке.

Все это навело меня на другую мысль. Я напишу письмо, которое подпишу именем Джали, и попрошу Орева просунуть его между ставнями ее окна, чтобы тюремщики его нашли. Оно не может навредить нам и может принести пользу.



 

Ужин был поздним, как и ожидалось. Бедняжка Вадсиг всюду искала свой ключ, прежде чем признаться Аанваген, что потеряла его; Аанваген надрала ей уши и так далее, все это было прискорбно, но неизбежно; я утешил ее, как мог, в присутствии Аанваген, и пообещал коралловое ожерелье, когда освобожусь.

— Сфингсдень придет, и на суд вы идете, — говорит Аанваген, выглядя настолько мрачно, насколько позволяют ее светлые волосы и румяное лицо. В сущности она хорошая женщина, я полагаю. Сегодня молпадень, так что мне придется ждать почти неделю. До этого я должен вернуть Джали на Синюю и в сознание. Не может быть никакой задержки, никаких оправданий; это необходимо сделать.

Я покинул свою комнату где-то после полуночи, после того как Орев доложил, что все обитатели спят. Их четверо: Аанваген, Вадсиг, «повариха» и «Мастер». После того, как я нашел наш багаж в кладовке на первом этаже рядом с кухней и забрал подарок майтеры Мята и некоторые другие вещи, я исследовал остальную часть дома, пока полностью не уяснил план его этажей. По меркам Синей было достаточно темно, хотя ничто не могло сравниться с непроглядной чернотой темдня. Тлеющие камины давали достаточно света, чтобы не споткнуться о мебель, Орев советовал мне хриплым шепотом, и я нащупывал дорогу посохом.

Когда я почувствовал, что знаю этот дом, я вышел на улицу. Как и ожидалось, все двери дома, в котором лежит Джали, были заперты. Ключ от моей комнаты не откроет их, и я подозреваю, что на ночь они запираются на засов, как и наружные двери этого дома. Больше мне нечего сообщить, кроме того, что я попросил Вадсиг принести мне кусок сургуча, чтобы я мог изучить отпечаток, оставленный этим кольцом. Я нахожу, что камень на самом деле не черный; назовем его пурпурно-серым.

Много криков внизу перед обедом. Вадсиг объяснила, что она не должна выходить из дома без разрешения, но что она вышла, чтобы выяснить, где держат Шкуру. «Повариха» поймала ее и устроила разнос.

— Но обнаруживаю его для вас я, мессир Рог. В доме за домом, где живет ваша дочь, он есть. Не доволен он там есть, эти вещи девушка там рассказывает. Взад и вперед, взад и вперед он ходит. Тысячу вопросов он задает.

— Понимаю. Мне очень жаль это слышать, Вадсиг. Я не хочу, чтобы у вас были еще неприятности, но когда-нибудь, когда вас пошлют на рынок, вы сможете поговорить с ним?

— Если угодно вам, мессир, стараюсь я есть. Парл[131] наверх пустит меня, тогда может быть.

— Спасибо, Вадсиг. Большое вам спасибо! Я в вечном долгу перед вами. Вадсиг, когда мы были в вашей комнате, вы показали мне изображения своих родителей и вазу, вещи, которые вам дороги. Вы помните?

Она рассмеялась и встряхнула короткими оранжевыми волосами с оттенком гордости, которую демонстрировала в своей спальне. У нее хороший, веселый смех:

— Со вчерашнего дня не так быстро забываю я есть.

— Я хочу предупредить вас, Вадсиг, что неразумно показывать всем драгоценные вещи. Видите ли, я собираюсь подарить вам нечто драгоценное — коралловое ожерелье, которое обещал; но оно может доставить вам неприятности, если Аанваген узнает, что оно у вас. Как вы думаете, мы могли бы сделать это маленьким секретом между нами обоими? На какое-то время?

— От меня бы это она взяла? Это вы думаете, мессир?

Я пожал плечами:

— Вы знаете ее гораздо лучше, чем я, Вадсиг.

Последовала долгая пауза, пока Вадсиг принимала решение.

— Не показываю ей, я есть.

— Ум дев! — похвалил ее Орев.

— Воровство, я есть она думает это... После суда вы даете это есть, мессир?

— Нет. Прямо сейчас. — Я достал бумагу и открыл пенал. — Но сначала я напишу кое-что, что вы сможете показать другим людям и доказать, что вы не воровка.

Я сделал это и отдал ей, но, обнаружив, что она не умеет читать, прочел вслух:

— Да будет известно, что я, Рог, путешественник и житель Нового Вайрона, дарю это коралловое ожерелье, имеющее тридцать четыре больших бусины из прекрасного зеленого и розового коралла, моему другу Вадсиг, жительнице Дорпа. Оно переходит к ней как дар, свободно данный, и с этого дня становится ее личным достоянием.

Я достал ожерелье и надел ей на шею. Она тотчас же сняла его, чтобы полюбоваться, снова надела, снова сняла, снова надела, прихорашиваясь так, словно видела свое отражение, ее большие голубые глаза сверкали — словом, она выказала такое удовлетворение, словно ее взяли из моечной подсобки и сделали хозяйкой города.

— Если вы сможете поговорить с моим сыном, Вадсиг, не будете ли вы так любезны сообщить ему, где я нахожусь, каковы мои обстоятельства и что мы должны отправиться в суд в сфингсдень, о чем он, возможно, не знает? И принести мне его ответ?

— Стараюсь я есть, мессир Рог.

— Замечательно! И сумеете, я уверен. Я очень доверяю вам, Вадсиг.

— Но забыла я есть. — Очень неохотно коралловое ожерелье было снято в последний раз, брошено в карман фартука и спрятано под грязным носовым платком. — Хозяйка вопрос задает. Все сны вы понимаете, мессир? То, что ей я сказала.

Я пытался объяснить, что сновидения — это бездонная тема, и что никто не знает о них всего, но что мне иногда удавалось истолковать основные элементы некоторых сновидений.

— Прошлой ночью странные сны она и Мастер имеют. Их вы для нее объясните?

— Я, конечно, попытаюсь, Вадсиг. Сделаю все, что смогу.

— Говорю ей я есть.

Это было, наверное, часа два назад. До сих пор Аанваген не пришла, чтобы ей объяснили ее сон, и Вадсиг не вернулась, чтобы доложить о ее попытке поговорить со Шкурой. Можем ли мы — я и Шкура — спасти Джали? Только при условии, что я смогу освободить его или он сможет освободиться сам. Я полагаю, что это возможно, но шансы на провал будут очень высоки. Скорее я положусь на милость суда.

Аанваген принесла самый обильный ужин. Ее сопровождал дородный краснолицый муж, который тяжело дышал после двух лестничных пролетов.

— Мое имя... мессир... Беруп[132] есть. — Он протянул мне очень большую и очень мягкую руку, которую я пожал. — Вы, мессир Рог... — еще один вздох. — Мессир Раджан... Мессир Инканто... Мессир Шелк...