П.П. Мельников. Скульптура работы М.М. Герасимова. 1955 г.

Она вышла замуж за наследника А.С. Пушкина и сделалась хозяйкой Михайловского. Это она с мужем и стояла, можно сказать, у истоков Михайловского музея-заповедника.

Так что и это семейное дело сделал Павел Петрович так же хорошо и очень задушевно, как делал все в своей насыщенной трудами на благо России жизни…

Удивительно достойно доживал академик, генерал-лейтенант Мельников свои последние годы в Любани, возле построенной им Николаевской железнодорожной магистрали…

Бывает, что человек болен и ему надобно лечиться, но близкие, чтобы не волновать его, о болезни не говорят, успокаивают, и человек живет, учится, работает, строит свое будущее, не понимая, что это будущее не принадлежит ему, оно разрушено, оно съедено той болезнью, которая развивается в нем. И спасение только в одном – немедленно, со всей серьезностью и ответственностью заняться лечением!

Правление Николая I во многом подобно этому человеку.

Восстание декабристов – серьезный рецидив болезни тайных обществ, которой оказалось заражено русское общество.

Но общество тогда испугалось. И испугались не столько болезни, сколько лечения. И решило позабыть о болезни…

Любопытны выводы А.Х. Бенкендорфа, рисующего Николаю I картину общественного мнения в 1830 году.

«Масса недовольных слагается из следующих элементов:

1. Из так называемых русских патриотов, воображающих в своем заблуждении, что всякая форма правления может найти применение в России; они утверждают, что Императорская фамилия немецкого происхождения, и мечтают о бессмысленных реформах в русском духе.

2. Из взяточников и лихоимцев, которые боятся суровых мер, направленных против их злоупотреблений.

3. Из гражданских чиновников, жалующихся на то, что их держат в черном теле, отдавая предпочтение военным и затрудняя им даже получение отличий.

4. Из литераторов и части читающей публики…

5. Из гвардейских офицеров, которые выражают определенное недовольство тем, что с ними, так же как и с войсками, дурно обращаются.

6. Из некоторых армейских офицеров, завидующих гвардейцам.

7. Из помещиков, которые жалуются на недостаток правосудия и недостаточное стремление изменить ход дел.

8. Из крупных коммерсантов, разделяющих мнение последних.

9. Из раскольников.

10. Из всего крепостного сословия, которое считает себя угнетенным и жаждет изменения своего положения»[191].

Десять пунктов Александра Христофоровича замечательны, прежде всего, тем, что написаны, как и сам доклад, на французском языке и воистину с какой-то нездешней легковесностью пытаются нарисовать картину жизни гигантской империи, сводя накопившиеся за века противоречия к набору водевильных сюжетов об армейских офицерах, завидующих гвардейцам; коммерсантах, разделяющих мнение помещиков; взяточниках, боящихся суровых мер, направленных против их злоупотреблений; гражданских чиновниках, жалующихся на затруднения в получении отличий…

Из бенкендорфского водевиля выпали только «так называемые русские патриоты, мечтающие о бессмысленных реформах в русском духе», и русские крепостные крестьяне, «которые, как писал А.Х. Бенкендорф, считают себя угнетенными».

«Знакомясь с правительственной деятельностью изучаемой эпохи, – отметил С.Ф. Платонов, – мы приходим к заключению, что первое время царствования Николая I было временем бодрой работы, поступательный характер которой, по сравнению с концом предшествующего царствования, очевиден. Однако позднейший наблюдатель с удивлением убеждается, что эта бодрая деятельность не привлекала к себе ни участия, ни сочувствия лучших интеллигентных сил тогдашнего общества и не создала императору Николаю I той популярности, которой пользовался в свои лучшие годы его предшественник Александр. Одну из причин этого явления можно видеть в том, что само правительство императора Николая I желало действовать независимо от общества и стремилось ограничить круг своих советников и сотрудников сферой бюрократии… Другая же причина сложнее. Она коренится в обстоятельствах, создавших попытку декабристов и репрессию 1825–1826 гг.

Разгром декабристов болезненно отразился не на одном их круге, а на всей той среде, которая образовала свои взгляды и симпатии под влиянием западноевропейских идей. Единство культурного корня живо чувствовалось не только всеми ветвями данного умственного направления, но даже и самим правительством, подозрение которого направлялось далее пределов уличенной среды; а страх перед этим подозрением и отчуждение от карающей силы охватывали не только причастных к 14 декабря, но и не причастных к нему сторонников западной культуры и последователей европейской философии. Поэтому как бы хорошо ни зарекомендовала себя новая власть, как бы ни была она далека от уничтоженной ею “аракчеевщины”, она все-таки оставалась для людей данного направления карающей силой. А между тем именно эти люди и стояли во главе умственного движения той эпохи».

Все это так, но определяющим моментом неприязни к императору была, разумеется, не «карающая сила», а национально ориентированная политика Николая I. Этого и не могла простить русскому императору рабовладельцы-космополиты. Некоторые исследователи, возражая на это утверждение, говорят, что упреки Николаю адресовали не только западники, но и славянофилы…

Это действительно так…

Темные силы, которые император не пресек при расследовании декабрьских событий, продолжали действовать вопреки воле государя, вопреки интересам страны. Эти темные силы пытались развести императора с А.С. Пушкиным, им удалось развести государя со славянофилами, защищавшими, в отличие от денационализированной аристократии, позиции патриотизма, государственности, православия.

Как это случилось?

Официальная, сформулированная С.С. Уваровым доктрина под «православием» и «самодержавием» понимала тот порядок, который существует в реальной действительности, под понятием «народность» – совокупность черт титульного народа. Славянофилы же видели идеал «православия» в московской, допетровской и даже «доромановской» эпохе, когда Церковь была независимой от государства носительницей соборного духа, когда в государстве «правительству принадлежала сила власти, земщине – сила мнения»… Черты народного духа славянофилы были расположены искать во всем славянстве, а не только в русских.

Но вот что любопытно… Фальшивую ноту в сформулированную С.С. Уваровым триаду привносило, как мы говорили, смещение акцентов, подсознательное стремление распространить рабовладельческую узурпацию XVIII века на всю историю Русской государственности. Опять же и в мечтательности, и расплывчатости некоторых тезисов наших славянофилов, тоже обнаруживается подсознательное стремление рабовладельцев увести разговор с насущных проблем в приятственную пустоту.