– и далее в Берлин. Тогда он заехал в Аурих, чтобы «выразить свое почтение», хотя запомнился он мне своей заносчивостью. Еще бы, он – сын маркиза Лондондерри и наследник этого титула, а моя семья получила дворянство всего лишь несколько десятков лет назад.

Впрочем, он вел себя примерно так же, как и его начальник – посол Британии при королевском дворе в Берлине, Джон Проби, первый граф Карисфортский. Ага, граф. Злые языки шептали за его спиной, что графом он был ирландским, да и то новоназначенным – в Англии он никто и звать его никак. Как бы то ни было, когда я еще служил в управлении иностранных дел в Берлине, мне несколько раз приходилось с ним сталкиваться, и он запомнился мне тем, что всегда говорил со мной через губу и всячески пытался дать мне понять, что я для него не более чем плебей, каким-то чудом попавший в приличное общество. В точности как это делает Стюарт. Ну что ж, теперь настала моя очередь, с некоторым злорадством подумал я.

Когда он наконец вошел и выразил свою благодарность за то, что я соблагоизволил его принять – сопровождалось это еле заметным поклоном. Я еще менее заметно склонил свою голову и ответил:

– Рад вас видеть, сэр Чарльз. Слушаю вас.

– Герр президент, я как раз направляюсь в Лондон, чтобы принять титул барона Британской империи, присвоенный мне его величеством королем Георгом.

– Поздравляю вас, сэр Чарльз, – титул ему пока еще не присвоили, так что пусть он особо не радуется. Конечно, он рано или поздно станет маркизом, но это еще когда. – Рад, что вы нашли время посетить наш городок. Надеюсь, что у вас найдется время составить мне компанию за обедом.

– Герр президент, с большой радостью!

«Что-то здесь не так, – подумал я. – Никогда еще этот Стюарт не вел себя столь скромно, тем более если его собираются сделать бароном Британской империи – титул, дающий ему право на место в Палате лордов – у его отца это место уже имеется. А тут он ведет себя чересчур уж вежливо – интересно, почему?»

За обедом он похвалил мастерство моих поваров (достаточно посредственное, если честно – впрочем, для англичанина любая кухня лучше той, с которой он вырос) и выбор вин (тут я и правда распорядился принести весьма неплохое рейнское, из замка Йоханнисберг, а также пожертвовал бутылочкой недавно привезенного мне из Австрии токайского). А когда принесли кофе, он наконец-то озвучил цель своего визита.

– Герр президент, насколько мне известно, вы недавно задержали некоего английского контрабандиста, назвавшегося графом Эссексом. Я бы очень хотел увидеть этого самозванца. Дело в том, что я хорошо знаком с настоящим графом Эссексом и хочу вас уверить, что он в данный момент находится в Леминстере, где является верховным стюардом этого города и графства Херфордшир.

– И если наш контрабандист окажется самозванцем…

– Тогда можете его повесить, мне будет абсолютно все равно.

Через несколько минут ко мне ввели лже-Эссекса. Стюарт, увидев его, побледнел, а затем воскликнул:

– Виконт, вот кого я точно не ожидал здесь увидеть, так это вас! Но почему вы назвались графом Эссексом?

– Вы знаете этого человека? – удивился я.

– Это Чарльз Джон Кэри, девятый виконт Фолклендский.

– Я был здесь инкогнито, – бесцветным голосом сказал виконт. – Я прибыл сюда по пути в Батавийскую республику[194]. Уверяю вас, у меня не было никаких дурных намерений против Прусского королевства.

– Понятно. – Стюарт посмотрел на меня и добавил: – Герр президент, умоляю вас, отпустите виконта под мою ответственность. Ведь он дал слово, что и в самом деле не злоумышлял ни против короля Пруссии, ни против его подданных.

– Виконт так и не ответил нам, что он делал на территории Пруссии. И почему он назвался чужим именем.

– Этого я вам сказать не имею права, – поднял голову виконт.

Конечно, стоило его допросить как следует, но я подумал, что негоже портить отношения с британцами, даже если они были мне, если честно, глубоко несимпатичны.

– Хорошо, сэр Чарльз, я отпущу его под вашу ответственность. Но прошу вас, виконт, более никогда не пересекать границу вверенной мне прусской провинции.

– Обещаю, – сказал виконт.

На мое предложение выпить бокальчик токайского на дорогу – хоть мне и претило с ним общаться, подобного предложения требовали правила вежливости – он ответил отказом:

– Герр президент, увы, я не в том виде, чтобы пользоваться вашим гостеприимством. Позвольте мне хотя бы привести себя в порядок.

– И нам нужно срочно отправляться дальше, – кивнул Стюарт. – В Эмдене нас ждет корабль. Огромное вам спасибо за ваше гостеприимство.

– Тогда я благодарен вам, сэр Чарльз, за то, что вы меня посетили, и буду всегда рад вас видеть в Аурихе – либо в Берлине, когда я туда вернусь.

Что-то их отъезд выглядит слишком уж поспешным, подумал я, но не мог понять, почему, и решил зазря не ломать голову. Тем более путь из Ауриха в Эмден занимал не более двух-трех часов даже при неспешной езде, и я понадеялся на то, что больше я этого виконта никогда не увижу.

А через шесть часов после того, как они покинули Аурих, ко мне прибыл срочный курьер из Берлина с письмом от Кристиана фон Хаугвица, министра иностранных дел королевства. В нем было указано, что мне предписывается задержать некого убийцу, буде такового найдут в Восточной Фризии, и срочно отправить его под надежным конвоем в Берлин. К письму прилагался портрет этого самого преступника – судя по всему, перерисованный с некого оригинала, но, тем не менее, мне не составляло труда узнать в этом портрете Чарльза Кэри, какого-то там по счету виконта чего-то там.

– Ферфлюхтес швайн! – выругался я. – Нет, этим британцам нельзя верить! Увы, они теперь далеко отсюда и мчатся под всеми парусами на свой остров – пристанище убийц и мошенников.

Доннерветтер, что же мне теперь ответить герру министру? Каким же идиотом я буду выглядеть в его глазах?! Тяжело вздохнув, я налил в бокал токайского – вина, сотворённого Господом для того, чтобы смаковать его мелкими глоточками – и залпом его выпил.

Часть 8

Рывок на волю

19 июля 1801 года. Александрия, Египет. Крепость Кайт-бея.

Генерал Жан Франсуа (Абдаллах) де Мену, главнокомандующий Восточной армии Франции

Я стоял на верхнем этаже донжона цитадели, охранявшей гавань Александрии. Муэдзины уже успели призвать правоверных к первому намазу. Меня они не касались. Глупцы думали, что я стал мусульманином, уверовав в Аллаха. На самом