57

Там же. С. 156, 157.

58

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 69–70.

59

Там же. С. 70. «При всех замечательных достоинствах аристотелевской теории экономического обмена и тесно связанной с ней теорией денег на учении Аристотеля лежит печать исторической ограниченности. Это учение теоретика рабовладельческого общества и рабовладельческих отношений в сфере труда. Аристотель исходит не из производственной деятельности работников, а из потребностей лиц, вступающих между собой в обмен. Если бы обмен стоял в зависимости от относительных затрат труда на производство обмениваемых предметов, то пропорциональное отношение лиц к продуктам труда было бы прямым. В этом случае работа, например, сапожника относилась бы к работе земледельца, как затраченный сапожником труд к труду земледельца. Но Аристотель признает в качестве регулятора обмена лишь потребность в вещи у лица, намеренного обменять ее на свою вещь. Поэтому пропорция у него оказывается обратной: пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в хлебе…именно потребность связывает как бы в единое целое отношение обмена. Сама возможность для предметов, по существу несоизмеримых, стать соизмеримыми объясняется тем, что соизмеряемость их устанавливается только по отношению к потребности. Здесь это уравнение достаточно достижимо.

Такая точка зрения естественна для идеолога общества, основным социальным отношением которого является отношение рабовладельца к рабу и в котором труд не имеет большой цены в глазах верхушки рабовладельческих классов. Именно с этой точки зрения Аристотель ищет отношение равенства не в равенстве различных количеств труда, а в равенстве потребностей свободных членов рабовладельческого общества, обменивающихся различными вещами или товарами» / Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 370–371.

60

Петти В. Экономические и статистические работы. М., 1940. С. 40.

61

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 40.

62

Петти В. Экономические и статистические работы. С. 73.

63

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 357.

64

Петти В. Указ. соч. С. 73.

65

Там же.

66

Там же.

67

Там же.

68

Там же.

69

Там же.

70

См., там же. С. 36.

71

Там же. С. 55.

72

Там же. С. 35.

73

Там же. С. 23.

74

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 364.

75

Там же. С. 364, 365.

76

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 40.

77

Напомним, античные мыслители заложили основы теории ценности, с точки зрения которой они исследовали двойственную природу товара, различая его потребительную ценность и меновую ценность. Такой подход всецело вписывался в логику их натурально-хозяйственной концепции, отражавшей реальные процессы древнегреческого общества, в котором товарно-денежные отношения еще были не развиты. Напротив, в условиях капиталистического способа производства именно эти отношения становятся всеобщими, т. е. господствующей формой экономических связей. В результате обнаружилась эвристическая ограниченность категорий потребительной и меновой ценности. Последние, характеризуя двойственную природу полезности вещи, не позволяли раскрыть объективную основу товарно-денежных отношений, связанную с затратами труда на производство товаров. Это обстоятельство негативным образом отражалось на развитии политической экономии. Великая заслуга классиков этой науки в том и состоит, что они перенесли вопрос о происхождении общественного богатства из сферы обращения в сферу производства, что позволило им выработать трудовую теорию стоимости. Именно с точки зрения этой теории классики раскрыли анатомию и физиологию буржуазного общества. Особое место среди них, несомненно, занимает А. Смит, который обобщил и систематизировал накопленные знания и превратил их в целостную теоретическую систему.

78

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 1. М. – Л., 1935. С. 28.

79

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 730.

80

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 177. «У Смита, – пояснял далее К. Маркс, – это имеет свое оправдание (за исключением отдельных специальных исследований о деньгах), так как его задача была в действительности двоякой. С одной стороны, это была попытка проникнуть во внутреннюю физиологию буржуазного общества; с другой же стороны, Смит стремился: отчасти – впервые описать проявляющиеся внешним образом жизненные формы этого общества, изобразить его внешне проявляющуюся связь, а отчасти – найти еще для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудочные понятия, т. е. отчасти – впервые воспроизвести их в языке в процессе мышления. Одна работа интересует его в такой же степени, как и другая, и так как обе они протекают независимо друг от друга, то здесь получается совершенно противоречивый способ представления: один взгляд более или менее правильно выражает внутреннюю связь, другой же, – выступающий как столь же правомерный и без всякого внутреннего взаимоотношения с первым способом понимания, без всякой внутренней связи с ним, – выражает внешне проявляющуюся связь» / Там же. С. 177–178.

81

«Недостаток… теории Смита состоял в том, что он ставил на одну доску те различные результаты, которые он получал с помощью различных методов исследования, смешивая содержание экономического явления и его внешнюю форму, которая выступала в его теории как некая “вторая сущность”. В результате двойственность примененного Смитом метода обусловила и двойственность всей его теоретической системы. С помощью описательного метода Смит получал достаточно цельную картину общественно-экономических отношений, какой она выглядит на поверхности экономической жизни общества. Абстрактный же метод, примененный Смитом, позволял ему разработать другой теоретический блок, отражающий свойства той же самой экономической системы, но уже с точки зрения ее сущностных закономерностей» / Афанасьев В.С. Первые системы политической экономии (Метод экономической двойственности). М., 2005. С. 92–93.

82

Смит А. Указ. соч. С. 30.