Ниалл коснулся губами ее губ, они раскрылись, и он жадно проник языком в сладостную глубину и жар ее рта. Крепко обхватив ее затылок, он прижался к Люси бедрами, чтобы смягчить боль, рождавшуюся в паху, затем просунул руку под ее свитер и футболку и погладил ее прохладную кожу на животе.

Прижав ее упругой попкой к стойке, он откинул назад ее голову и снова жадно приник к ее рту. Его торс закрыл ее руку, придерживающую Томми, и извечный чувственный образ матери и дитя пробудил в его сердце инстинкт защиты и обладания. Он захватил губами соблазнительно полную губку Люси, затем снова накрыл ее рот своим, и ее вздохи наслаждения вторили его прерывистым стонам.

Его заставили очнуться воркование ребенка и крошечные пальчики, касавшиеся его подбородка. С глубоким вздохом, в котором смешались досада и удовлетворение, он отнял руки от Люси и, погладив Томми, стал снова целовать ее. Но постепенно его поцелуи становились все менее страстными, но более нежными. Наконец он отстранился, поцеловал Томми в макушку, а тот вцепился слабыми ручонками в его щетину на подбородке и зашелся хохотом от необычного ощущения.

– Ты тоже хочешь участвовать, да, малыш?

Люси, улыбнувшись припухшими губами, уложила ребенка в плетеную переноску и, повернувшись к Ниаллу спиной, одернула свитер и пригладила волосы.

– Не нужно было этого делать, Ниалл… А что касается сегодняшней ночи, то я предпочла бы провести ее у Томаса. С удовольствием повидаюсь с вашим отцом и с Милли, если только я им не помешаю. Не стоило убеждать меня поцелуями.

– Убеждать? – Он взял ее за локоть и повернул к себе, вглядываясь в ее почти спокойное лицо. – Вы же сказали, что мне можно вас поцеловать, когда я почувствую такое желание…

– Я имела в виду…

– Вы сами сказали: не угрожайте мне поцелуями, а просто целуйте.

Краска бросилась ей в лицо.

– Неужели я так сказала? – Смутившись, она подергала упавший на щеку локон. – Странно… Ну и что, теперь вам лучше?

– Да. – Отпустив Люси, Ниалл глубоко вздохнул, стараясь унять возбуждение. У него было впечатление, что между ними осталось что-то недоговоренное, но он не знал, как это выразить. – И в то же время – нет. Меня больше волнует, каково сейчас вам. Не хочу вас пугать или смущать. Но ваша реакция была такой естественной… такой жаркой – она во мне что-то пробудила. – Он взъерошил себе волосы и поправил дужки очков. Люси сосредоточенно следила за каждым его движением, но по ее глазам он не понимал, не напрасно ли затеял этот разговор. – Я знаю, существуют некие правила отношений между мужчинами и женщинами, но сейчас нет времени изучать их.

– Вы придаете слишком много значения различным правилам, причинно-следственным связям… – Она ласково провела руками по его волосам. Ниалла тронули эта ласка и ее улыбка. – Не все в этом мире поддается объяснению – например, связь матери с ребенком или почему одного человека влечет к другому. Иногда для того, чтобы чувствовать себя лучше, достаточно физического контакта. Это касается всех нас. Не знаю, как вам это удается, но целоваться вы точно умеете. Вы умеете одним поцелуем выбить почву из-под ног девушки. – Он был рад услышать, что не он один теряет рассудок при каждом их соприкосновении. – Мне хотелось бы только одного – чтобы вы понимали свои мотивы, если это… влечение разовьется в нечто более глубокое, чем просто дружеский союз. Чтобы вы полностью сознавали, чего добиваетесь от меня, чтобы никто из нас не почувствовал себя оскорбленным.

– Чего я добиваюсь от вас? – Это показалось ему каким-то предостережением. – Я же не Кэмпбелл. Я вовсе не собираюсь причинить вам боль.

– Я знаю, знаю. – Она пригладила вставший у него на затылке вихор. – Я не собираюсь говорить за вас, растолковывать вам ваши чувства. Вы сами должны себя понять, только вы, и никто другой. – Она подошла к колыбельке, достала Томми. – Оденьте Томми, пока я соберу нужные вещи.

Сквозь вечерний туман маяками горели уличные фонари. Ниалл вел джип по объездной дороге на юг от стадионов Кауфман и Эрроу-Хед, пока не выехал на Блю-Ридж, откуда направился прямиком к родительскому дому.

Он видел, что Люси нервничала. Ее объяснения после поцелуев на кухне не удовлетворили его, и он понятия не имел, что у нее на уме. Но ведь она не уступила бы его ласкам, если бы не питала к нему никаких чувств?! Переведя взгляд на зеркальце заднего вида, он увидел вязаную шапочку Томми, который мирно спал в своей переноске. Похоже, он понимал желания и настроение младенца лучше, чем женщину, сидящую рядом. Ниаллу не нравилось доверять инстинктам, но что-то говорило ему, что он вот-вот откроет для себя нечто очень важное – или, наоборот, потеряет эту возможность, – если не научится более ясно выражать Люси свои мысли.

Ниалл знал, что такое добро и зло, правосудие и преступление. Ему были знакомы страх и ярость, впервые пробудившиеся в нем, когда убили его мать. Но это восхищение Люси, настойчивая потребность защищать ее, это необъяснимое желание дотрагиваться до нее, слушать оживленную болтовню, видеть улыбку – все это требовалось как-то понять, осмыслить, прежде чем он нагородит глупостей и оттолкнет ее…

– Вы опять разглядываете меня, доктор Ватсон, – засмеялась Люси, и он невольно улыбнулся, хотя его и смущала ее манера подшучивать над его именем. – Лучше следите за дорогой.

– Сейчас красный свет.

– Но он вот-вот сменится зеленым.

Вовсе нет.

– А что смешного вы находите в моей фамилии?

– Доктор Ватсон? – снова улыбнулась она. – Просто забавно. Почтенный доктор Ватсон сразу заставляет меня вспомнить о непостижимых способностях Шерлока Холмса. Но своим острым умом, манерами и отсутствием чуткости к эмоциональному состоянию простых смертных вроде меня вы скорее похожи на Холмса, чем на его ассистента.

– Вы считаете, что у меня отсутствует чуткость? Но я вовсе не бесчувствен!

– Конечно. Сразу видно, что вы очень любите свою семью и работу. Видно, что вы очень переживаете за Томми, желаете ему здоровья и счастливой жизни. – В этот момент зажегся зеленый свет, и Ниалл перевел внимание на дорогу. – Но вы всегда просчитываете наперед свои действия, зачастую упуская то, что происходит с присутствующими в данный момент. Мне всегда казалось, что для Холмса доктор Ватсон был чем-то вроде типичного, обыкновенного человека. Он прекрасно понимал свидетелей по делу, которое они расследовали, и, по-моему, объяснял ему мир. Понимаете, он как бы переводил мысли Холмса на язык других персонажей рассказов и читателей. С другой стороны, он помогал Шерлоку Холмсу понимать чувства и мотивы других персонажей. – Она уселась поудобнее, откинувшись на спинку кресла. – Я чувствую себя при вас Ватсоном при Холмсе. Ваше имя не соответствует вашему характеру. В этом-то и заключается ирония.

Ниалл свернул на Сорок третью улицу, размышляя над ее словами.

– Вы действительно все мне объясняете. Благодаря вам я вижу мир другими глазами. Вы помогаете мне узнать вещи, которые не найдешь в книгах. Признаюсь, мне проще обсуждать операцию с моими коллегами или записывать на диктофон протокол вскрытия трупа, чем разговаривать…