хороши до того времени, пока вы не живете вместе. Стоит съехаться и «Бам». — Девушка делает хлопок руками. — Вы съедите друг друга, как злые и голодные акулы.

Она может и была права, но согласиться я с ней могла только частично. С мамой отношения были гораздо лучше, пока жили вместе. Без меня она пошла куда-то не туда. С Ба мы стали только ближе. Нас сплотила бытовуха и не было войны за то, кто в доме хозяин. Только уважение и любовь.

Мне кажется, что выражение Мари, больше бы подошло для нас с Викой. Мы на расстоянии, стали понимать друг дуга, меньше ругаться, даже стали куда-то выходить вместе. Но только стоит съехаться, произойдёт тот самый хлопок со звуком «Бум», про который говорит немка.

— Фрида! — Крикнула Мари. И к нам тут же вышла низкорослая пухлая женщина, одетая в униформу. — Проводи, пожалуйста, Анастасию в западное крыло.

Женщина кивнула головой и принялась тут же подниматься по лестнице. Нахмурившись, смотрю на Мари.

— Прошу прощение, а у вас какие планы?

— Оу, а мы с Алексом пройдём в восточное крыло. Дело в том, что в остальных спальнях ремонт. Поэтому вам придётся жить в разных крыльях. Надеюсь, это не проблема для вас?

Быстро кидаю взгляд на Сашу, тот делает вид, как будто ничего не понимает. Лгун. Только и ждёт моей реакции. Неожиданно для себя самой, смотрю на домработницу.

— Фрида, подождите меня. — Хватаю в руки чемодан и бегу по лестнице.

— Куда чемодан схватила? — Из моих рук вырывают сумку. Дронов в момент оказывается рядом со мной. — Скажи этой Мари, что я провожу тебя и приду.

— Эм… Чемодан лёгкий, не стоит. Я справлюсь сама.

— Переводи. — Улыбается. — Тем более, я же должен знать, где тебя искать.

— Для каких целей, Дронов? — Чувствую, как слегка покрываюсь румянцем.

— Для разных, Настя. — Без стеснения отвечает он и выходит вперед к Фриде.

Комната оказывается просторной. Большие окна с плотными цветастыми шторами, большая кровать, ковёр и массивный шкаф. Вся мебель выполнена из дерева, именно поэтому в комнате стоит невероятный запах свежеспиленной древесины. Было в этом какое-то возвращение в прошлое. Словно попала лет на сто пятьдесят назад. И вот-вот во дворце состоится бал.

Я быстро разбираю небольшой чемодан и созваниваюсь с родными. Мама должна была приехать и пожить пару дней у нас, как делала это всегда, но этого так и не сделала. Интересно, почему. Набираю маму и с третьей попытки дозвониться, она всё же берёт трубку.

— До тебя не дозвонишься. — Говорю спокойно и дружелюбно. — Мы уже на месте, успели расположиться даже в комнатах. Бабушка сказала, что ты не приехала, почему?

— Привет. — Голос тихий и потухший. — Решила, что если не пускают на порог моего мужчину, то и я не буду там находиться.

— Ммм, даже так? — Не удивлена. Хоть убейте, но ожидала именно такого исхода. И вот тебе раз, они уже пытались зайти в квартиру. Какая красота.

— А как ты хотела? Я буду сидеть с твоим ребенком, пока ты где-то в разъездах? У меня своя семья есть, вообще-то, и обязанности. — Говорила она не своими словами. Так и видела трясущийся второй подбородок Дмитрия перед глазами.

— Вообще-то мой ребёнок — это твой внук. И я не отдыхаю, а работаю. И с каких пор мы перестали быть твоей семьёй?

— Мне не понравилось, как ты вчера говорила со мной о Диме. Ты должна уважать мой выбор и принимать. Он очень сильно любит меня.

— А твои синяки, это скорее всего, плоды вашей совместной любви. Правильно?

— Это порыв, который случается со всеми! Я сама виновата, что так произошло, понимаешь?

И я просто отключаю телефон. Слушать эту белиберду нет вообще никакого желания. Мне просто становится тошно от слов матери. Настолько ей прокрутили мозг через мясорубку. И ведь она, это не единичный случай. Сколько в мире таких же женщин, которых пытаются обвинить во всех смертных грехах, лишь бы себя обелить, а они и рады! Готовы соглашаться со всем, что только скажут.

Мама очень мягкотелая. Из нее можно вить веревки до бесконечности. Её легко подавить, подмять под себя, внушить, что она не права. Она раб себя же сомой. Да и быть жертвой в отношениях у нее не впервой.

Мой отец, как и, собственно, Дмитрий, был жестким абьюзером. Он унижал, смешивал с дерьмом, а мама, до самой его смерти, лишь облизывала грязь с подошвы мужчины. Я злилась, мы ругались, но толку не было никакого. Такое ощущение, что ей просто нравится страдать.

Я знаю свою мать. И именно поэтому влезать в их отношения не собираюсь. Не стану вытаскивать ее из дерьма, потому что она сама знает, что находится в нём. И оставаться в этом месиве — ее осознанное решение и выбор.

Такой она человек. До истязания души обожает вариться в котле. Хочет обжигаться — ее право. Хочет быть грушей для битья — ее выбор. Хочет замазывать вечные синяки и выслушивать какая она хреновая — ее решение.

Чуть позже мне пришло сообщение от Дронова.

«Через десять минут внизу. Срочно!»

Надеваю чуть свободные джинсы, футболку и кеды. Что такого могло произойти, что понадобилась срочность?

Не дожидаясь нужного времени, выхожу из комнаты. Плотно закрыв за собой дверь, чуть ли не бегу к лестнице, как вижу точно такого же ошалевшего Дронова. Саша мчится, как машина по гоночному треку, периодически оборачиваясь назад. Но увидев меня, выпрямился, лицо стало более спокойным, а вот шаг не сбавил. Решаем заговорить только тогда, когда оказываемся на улице.

— Что произошло? — Спрашиваю тихо.

— Здесь есть сад, не хочешь прогуляться?

Мы заходим в лабиринт из деревьев, где в центре стоит огромный фонтан и деревянные лавочки вокруг него. Около мест для отдыха, рассажены клумбами цветы. У обладательницы особняка отличный вкус. Мы садимся на одну из лавочек и, только лишь в этот момент, мышцы лица Дронова расслабляются.

— Она бесцеремонно зашла в мою комнату и говорила без умолку. Я пытался выпроводить, но Мари не понимала меня! Говорю: «-Мне нужно в туалет.». А она мне: «-Тебя проводить?». Я ее то понимаю, а ответить не могу. В общем, на английском сказал, что мне нужно идти и сбежал. — Саша говорил это с такими эмоциями, которых я от него никогда не видела. Его будто бы покусала Тонька и передала силу жестикуляции. — В общем, поселиться в ее доме, было очень плохим решением.

— Тебе же всегда нравилось женское внимание, что случилось сейчас? — Говорю с издёвкой.

— Мне