Когда они подъехали к воротам поместья Белломонт, она с улыбкой повернулась к Гасу:

— Вечер такой чудесный, не могли бы вы покатать меня еще? Я была несколько не в духе весь день, а теперь просто отдыхаю вдали от всех, рядом с тем, кто простит мне, если я буду чуточку скучной.

У нее был такой очаровательно-жалобный вид, когда она высказывала свою просьбу, искренне надеясь на его доверие и понимание, и Тренор втайне пожалел о том, что его жена не видит, как другие женщины относятся к нему — и не только потрепанные кошелки, вроде миссис Фишер, но даже девушка, ради одного такого взгляда которой большинство мужчин отдали бы многое.

— Не в духе? С чего бы это, бога ради, вам быть не в духе? Неужели последние платья от Дусе[12]не оправдали надежд? Или Джуди обобрала вас до нитки за бриджем вчера вечером?

Лили тряхнула головой и вздохнула:

— Мне пришлось отказаться и от платьев Дусе, и от бриджа — я их не могу себе позволить. Честно говоря, я вообще ничего не могу себе позволить из того, что могут мои друзья, и боюсь, что Джуди считает меня скучной, потому что я больше не играю в карты и потому что я не так изысканно одета, как другие женщины. Да и вам я скоро наскучу, если буду рассказывать о своих треволнениях. Я упомянула о них, только чтобы вы оказали мне милость — величайшую из милостей.

Она снова заглянула ему в глаза и внутренне улыбнулась, прочтя в них дурное предчувствие.

— О, конечно, если только я в состоянии… — Он запнулся, и она догадалась, что его удовольствие испорчено воспоминанием о методах миссис Фишер.

— Величайшую милость, — кротко повторила она. — Дело в том, что Джуди сердится на меня, и мне хочется, чтобы вы помогли нас помирить.

— Сердится на вас? Да ну, что за чепуха! — Он с облегчением рассмеялся. — С чего бы это? Вы же знаете, как она к вам привязана.

— Она моя ближайшая подруга, потому-то мне и не хочется ее сердить. Но, я полагаю, вам известно, чего она от меня хочет. Она, бедняжка, принимает сердечное участие в устройстве моего брака — брака с большим состоянием.

Она умолкла, слегка сконфузившись, и Тренор внезапно повернулся к ней и посмотрел на нее проницательным взглядом:

— С большим состоянием, значит. Только, ради бога, не говорите, что это Грайс! Да неужто? Нет-нет, разумеется, все останется между нами, поверьте, я буду нем, но — Грайс! Господи боже мой, Грайс! Неужели Джуди действительно думала, будто вы докатились до того, что выйдете за этого напыщенного болванчика? Вы ведь не собирались, а? И дали ему от ворот поворот, потому-то он и удрал сегодня первым же утренним поездом. — Он откинулся на спинку и еще вольготнее развалился на сиденье, словно раздувшись от радостного сознания собственной сообразительности. — Почему, скажите на милость, Джуди решила, что вы на такое пойдете? Я мог бы ей сказать, что вы никогда не свяжетесь с этаким молокососом!

Лили испустила еще более глубокий вздох.

— Я временами думаю, — прошептала она, — что мужчины понимают женские мотивы куда лучше, чем другие женщины.

— Некоторые мужчины — определенно, я уверен. Я мог бы сказать Джуди, — повторил он, ликуя от сознания превосходства над своей женой.

— Я знала, что вы поймете, потому-то и хотела поговорить с вами об этом, — поддакнула мисс Барт. — Я не могу выйти замуж вот так, это невозможно. Но и продолжать жить так, как живут женщины моего круга, я тоже не могу. Я нахожусь почти в полной зависимости от своей тети — нет, она очень добра ко мне, но регулярного содержания не выдает, а недавно я много денег проиграла в карты и никак не решусь ей сказать. Разумеется, карточные долги я выплатила, но теперь у меня едва ли осталось что-то для остальных нужд, и продолжение прежнего образа жизни ввергнет меня в немыслимые трудности. У меня есть крошечный собственный доход, но боюсь, деньги инвестированы неудачно, поскольку с каждым годом доход все уменьшается, а я настолько далека от денежных дел, что даже не знаю, хороший ли советчик агент моей тетушки. — Она помолчала с минуту и прибавила более мягко: — Я вовсе не хотела утомлять вас всем этим, просто мне нужна ваша помощь, дабы убедить Джуди, что сейчас я не могу жить так, как следует жить в вашем кругу. Завтра я собираюсь уехать к тетушке в Ричфилд, там и останусь до конца осени, уволю горничную и научусь самостоятельно чинить одежду.

При виде этой очаровательно-горестной картины, впечатление от которой усиливали легкие мазки, которыми она была написана, мистер Тренор участливо заворчал. Если бы еще сутки назад его супруга завела с ним разговор о будущем мисс Барт, он сказал бы, что девушке с такими дорогостоящими запросами и без денег лучше бы выйти замуж за первого попавшегося богача, но теперь, сидя рядом с этой самой девушкой, ищущей у него поддержки и участия, заставившей его почувствовать, что он понимает ее лучше, чем ближайшие подруги, и порукой тому была ее восхитительная близость, он был готов поклясться, что подобное замужество — просто надругательство и что, как человек чести, он просто обязан сделать все возможное, дабы ее бескорыстие не обернулось для нее тяжкими последствиями. Этот порыв подогревался вдобавок мыслью о том, что, выйди она замуж за Грайса, ее окружали бы лесть и одобрение, тогда как отказ принести себя в жертву выгоде сулит ей лишь одинокое противостояние нужде. Черт возьми, если он мог найти способ выручать в такой же ситуации записную попрошайку Керри Фишер, которая была для него не более чем приятной привычкой — вроде сигареты или коктейля, он, конечно же, постарается сделать все возможное для девушки, пробудившей в нем самые возвышенные чувства, излившей ему свои беды с доверчивостью ребенка.

Тренор и мисс Барт возвратились после заката, и по пути в поместье он попытался на удачных примерах убедить ее, что, если она ему доверится, он сможет обеспечить ей кругленькую сумму без существенного риска для ее небольшого состояния. Она была слишком далека от тонкостей биржевых манипуляций, чтобы понять его технические разъяснения или даже осознать, что некоторые пункты этих разъяснений весьма расплывчаты; туманность, окутывавшая денежные махинации, была завесой для ее замешательства, и, несмотря на всеобъемлющий сумрак, надежды влекли ее, словно фонари в тумане. Она поняла только то, что ее скромное вложение может, как по волшебству, умножиться без всякого риска для нее. Уверенность, что это чудо не за горами, что промежуток между неизвестностью и результатом будет совсем недолгим, избавила ее от длительных сомнений.

Словно камень упал у нее с души, она как будто избавилась от тяжкой работы. Ее сиюминутные тревоги рассеялись как по волшебству, и до чего же легко было сознавать, что никогда снова она не окажется в подобном положении. И поскольку необходимость экономить и во всем себе отказывать отступила, она почувствовала, что готова принять любые требования, которые жизнь может ей предъявить. Поэтому, когда Тренор прямо теперь, по дороге домой, придвинулся ближе и взял ее руку в свою, она лишь вздрогнула от минутного приступа отвращения. Это просто часть игры, он должен быть уверен, что ее обращение к нему было мгновенным порывом, спровоцированным приязненным отношением, которое он у нее вызывал. Возвратившаяся способность управлять мужчинами не только утешила ее уязвленное самолюбие, но и помогла ей избавиться от мысли о притязаниях, на которые намекало его поведение. При всей его показной солидности, он был грубый, тупой мужлан, простой статист в дорогостоящей постановке, устроенной на его же деньги, — конечно же, умной девушке нетрудно будет вертеть им и, пользуясь его тщеславием, заставить его чувствовать себя обязанным ей.