— Не совсем: я продал на подъеме и отхватил для вас четыре тысчонки. Совсем неплохо для новичка, а? Полагаю, вы теперь возомните себя опытным биржевым игроком? Или хотя бы не станете, как некоторые, считать бедного старика Гаса таким уж ослом.

— Я считаю вас своим самым добрым другом, но сейчас, увы, не могу как следует выразить вам свою благодарность.

Она позволила себе так взглянуть в его глаза, что за этим взглядом непременно должно было последовать рукопожатие, и он его бы себе позволил, будь они наедине, — и как она была рада, что в комнате они были не одни! Новость вызвала в ней жар, словно после отступления физической боли. Мир не был больше таким уж дурацким и несправедливым, все-таки даже самым невезучим время от времени улыбается удача. Эта мысль подняла ей настроение: Лили хватало малейшего намека на поворот к лучшему, чтобы все ее чаяния тут же расправляли крылья. Ей тут же подумалось, что Перси Грайс не так уж безнадежно потерян для нее, и она улыбнулась, воображая, с каким удовольствием отобьет его у Иви Ван Осбург. Если она возьмется за дело всерьез, у этой простофили не будет против нее никаких шансов! Она огляделась, надеясь поймать мимолетный взгляд Грайса, но вместо этого ее глаза наткнулись на масляную физиономию мистера Роуздейла, который протискивался сквозь толпу с видом одновременно льстивым и наглым, — казалось, как только его присутствие будет замечено, он тотчас раздуется до размеров комнаты.

Не желая этому способствовать, Лили торопливо перевела взгляд на Тренора, но, похоже, выражение ее благодарности не оказало на него того действия, на которое она рассчитывала.

— К чертям благодарности — они мне не нужны, но мне просто необходимо иногда переброситься с вами парой слов, — проворчал он. — Я думал, что вы пробудете у нас всю осень, но вы к нам и носа не кажете весь последний месяц. Почему бы вам не поехать в Белломонт нынче же вечером? Мы совсем одни, и Джуди ходит как туча. Приезжайте и развеселите свою подругу. Соглашайтесь, и я мигом домчу вас на машине, а вы вызовете свою горничную по телефону, и она приедет ближайшим поездом.

Лили покачала головой, очаровательно изобразив сожаление:

— Мне очень жаль, но это совершенно невозможно. Тетя вернулась в город, и я должна быть рядом с ней ближайшие несколько дней.

— Но с тех пор, как мы с вами стали такими добрыми друзьями, я вижу вас гораздо реже, чем прежде, когда вы были подругой Джуди, — сказал он, неосознанно попадая в точку.

— Когда я была подругой Джуди? А разве теперь я больше ей не подруга? Какое абсурдное утверждение! Если бы я не уезжала из Белломонта, то вы устали бы от меня гораздо скорее, чем Джуди, но вы же можете приехать к тете и повидаться со мной, когда в следующий раз будете в городе. Мы могли бы славно побеседовать, и вы рассказали бы мне, как лучше инвестировать мое наследство.

Она и в самом деле за последние три-четыре недели не ездила в Белломонт, отговариваясь тем, что должна сделать несколько других визитов, но уже чувствовала, что дружеский долг, от уплаты которого она так старательно уклоняется, обрастает процентами, как снежный ком.

Перспектива «славно побеседовать», похоже, не вполне удовлетворила Тренора — это было не совсем то, на что он рассчитывал, — его брови поползли вверх, и он сказал:

— О, я, право, не знаю, смогу ли обещать вам ежедневную «наводку», но вы могли бы кое-что сделать для меня: я прошу вас всего лишь быть чуточку любезнее с Роуздейлом. Джуди обещала позвать его на ужин, когда мы окажемся в городе, однако я не могу убедить ее пригласить его в Белломонт, а вот если бы вы теперь позволили мне привезти его, это было бы совсем другое дело. Я не уверен, что хотя бы двое-трое женщин разговаривали с ним нынче пополудни, но уверяю вас, что этот парень стоит пристального внимания.

Мисс Барт вздрогнула, но усилием воли сдержала слова, готовые было сорваться с языка. В конце концов, ей представился неожиданно легкий способ отдать долг, да и разве были у нее причины отказать в любезности мистеру Роуздейлу?

— О, конечно, привозите его, — улыбнулась она, — может, и я получу от него какую-нибудь «наводку».

Внезапно Тренор умолк и глянул ей прямо в глаза с таким видом, что ее бросило в краску.

— Я хочу вас только предупредить: прошу, не забывайте, что он неотесанный мужлан, — сказал он с легким смешком и повернулся, чтобы отворить окно, у которого они стояли.

Толчея в комнате усилилась, и Лили почувствовала, что ей тесно и не хватает свежего воздуха. И простор, и свежий воздух она нашла на террасе, где всего несколько мужчин курили, потягивая виски или бренди, пока редкие парочки брели по лужайке к осенним краскам цветника.

Когда она вышла, от группы курильщиков отделилась одна фигура и направилась в ее сторону, и вот Лили оказалась лицом к лицу с Селденом. Смятение, которое всегда вызывало в ней его приближение, усилилось из-за легкого чувства неловкости. Они не виделись с той самой воскресной прогулки по Белломонту, но она настолько живо все помнила, что едва ли могла поверить, будто он испытывает что-то иное. Однако в его приветствии не было ничего, кроме удовлетворения во взоре, на которое может рассчитывать любая хорошенькая женщина, встречая представителя мужского пола, и это открытие хоть и кольнуло ее самолюбие, но зато успокоило нервы. Это была приятная передышка между побегом от Тренора и смутными опасениями, связанными с предстоящей встречей с Роуздейлом, миг полного взаимопонимания, которое всегда возникало у них с Селденом.

— Как мне повезло, — сказал он с улыбкой. — Я все думал, удастся ли мне с вами хоть словом перемолвиться, прежде чем рельсы умчат меня прочь. Я приехал с Герти Фариш и обещал, что не дам ей опоздать на поезд, но она, разумеется, все еще сентиментально вздыхает над свадебными подарками. Она явно считает, что их количество и стоимость свидетельствуют о бескорыстной привязанности договаривающихся сторон.

Ни тени смущения не было в его голосе, и когда он говорил, слегка облокотившись о боковую часть окна, искренне любуясь ее красотой, она почувствовала легкий холодок сожаления, что они снова без малейшего усилия ведут себя так, словно прошлой их беседы и не было никогда. Ее самолюбие язвила эта его невозмутимая улыбка. Она страстно желала быть для него чем-то большим, чем живой образчик красоты, преходящее развлечение для глаза и ума, и это желание выплеснулось невольно в ее ответе.

— Ах, — сказала она, — как я завидую способности Герти Фариш окутывать романтикой эти уродливые и прозаические события! Я по-прежнему не могу опомниться и вернуть самоуважение после того, как вы показали мне всю ничтожность и никчемность моих устремлений.

И только она это сказала, как пожалела о своих словах. Это были неудачные слова, — видно, на роду ей написано всегда оборачиваться к Селдену не лучшей стороной.

— А я думал наоборот, — ответил он непринужденно, — что лишь тверже убедил вас в том, что они для вас важнее всего остального.

Словно какая-то преграда встретилась на пути стремительного потока ее жизни и заставила тот повернуть вспять. Она смотрела на Селдена беспомощным взглядом обиженного и перепуганного ребенка, и это было ее подлинное «я», которое она искусно прятала поглубже и которое не привыкло оставаться в одиночку!