В тот день за моим столом сидел Эклз. Он, похоже, удивился, увидев, что к нам присоединился Джеймс, но и удивление, и радость мне показались искренними. Люси наш блудный сын понравился, она пригласила его к нам домой — познакомиться с детьми. Я рассказывал ей то, что мне было известно о родных Джеймса, и она предложила нам взять на себя роль его приемных родителей.

— Надо как-нибудь взять его с нами в Кент на выходные, — сказала она.

Полагаю, сейчас мои читатели наверняка удивляются, как это я могу писать о Джеймсе Тернкасле с таким расположением, почему мое перо не спотыкается на его имени. В свете того, что все мы знаем теперь, я должен был бы вздрагивать при его упоминании или даже отказываться о нем писать. Дорогие читатели, я любил этого юношу как сына, моя любовь к нему не была отягощена знанием о том, что случится далее. Но теперь вдруг все вспомнилось. И воспоминания эти пробудились, когда я написал о нашей поездке в Кент. Теперь мое перо действительно спотыкается, потому что я пытаюсь представить, оказался бы я здесь, если бы Люси под моим влиянием не проявила такого гостеприимства. Я не буду более упоминать его имя. Иногда, конечно, этого не миновать — ради цельности повествования, но упоминать его я буду исключительно по этой причине.

Итак, мы все поехали в наш дом, вместе с Джеймсом. Эклз снова организовал поездку на лыжах, и их снова было тринадцать. Под присмотром воспитателя Джордж стал учиться лучше, и я надеялся, что так будет и впредь. Я сказал ему, что отметил, как он старается, и ему, кажется, было приятно. Я проводил их до ворот школы и пожелал всем доброго пути.

Часть каникул я провел в Лондоне с Мэтью. Я остановился у них, Мэтью взял на работе отгулы, чтобы побыть со мной. Мы гуляли по Лондону как туристы. Ходили по ресторанам с заграничной кухней. А еще разговаривали. Разговаривали все время, вспоминали наше детство, родителей, то, каким мы представляли свое будущее. Это был последний раз, когда мы с Мэтью провели так много времени вдвоем. Я рад, что мы наговорились, рад, что все запомнил. Потому что сейчас, в камере, эти разговоры снова звучат у меня в ушах. Я слышу и его голос, и свой.

Мне было жаль с ним расставаться. Он пообещал приехать на Пасху, но для меня время прекратило свой обычный бег задолго до этого и Пасха так и не наступила.

17

Ребекка вела расследование, регулярно отчитывалась перед Мэтью, и через некоторое время они стали любовниками. Но связь свою держали в тайне. Так было необходимо. Мэтью никому ничего не рассказывал. Внезапное счастье было так велико, что у него расправились плечи. Он теперь расхаживал как павлин, только не так горделиво. Люси не могла не заметить перемену и пришла к очевидным выводам, но не сказала ничего. Сэм тоже сообразил, как изменилась жизнь Мэтью, и был очень за него рад. Тайком от Мэтью он выяснил, где теперь живет Сьюзен. Он не хотел искать с ней встреч, поскольку Мэтью запретил ему вступать с ней в какой-либо контакт. Но ее квартира находилась в нескольких кварталах от квартиры самого Сэма, и он проходил мимо каждый день по дороге с работы домой. Однажды он осторожно подошел к входной двери, и под одним из звонков увидел фамилию Смит, черным по белому. Его затошнило. Ему захотелось сорвать эту табличку, написать настоящее, достойное имя, но он довольствовался тем, что просто ее снял. Для него эта квартира была пустой. Сьюзен — ничто, дыра в пустоте. Он мрачно отошел от двери. Через несколько дней он заметил, что табличка «Смит» снова на месте, вставлена в рамку. Вмонтирована наглухо. Навсегда. И Сэм от всего сердца пожелал Сьюзен Смит всего самого плохого.

На следующий день он должен был встретиться с Мэтью — тот собирался рассказать о том, что еще отыскала Ребекка. Сэм бывал на таких встречах и знал, что обычно адвокатам мало что удается «отыскать». Он не сомневался в ее усердии, быть может, любовь к Мэтью ее даже подстегнула, но Сэму не верилось, что удастся найти новые доказательства. Он сам ходил в суд в те дни, когда удавалось туда попасть — там всегда собиралась толпа любопытствующих, которые уже признали Дрейфуса виновным, — и все показания против его друга выглядели очень правдоподобными, свидетели легко выдерживали перекрестные допросы. Все это выглядело как отлично отрепетированный спектакль. Защита же была далеко не так убедительна. Сэм, судя по заключительному слову судьи и холодной деловитости обвинителей, подумал, что даже Дрейфус признал бы себя виновным.

Но у Мэтью действительно были новости, и когда они встретились все в том же кафе, он выглядел воодушевленным. Он уже не высматривал, не подслушивает ли их кто-нибудь, а когда его узнавали, нисколько этого не смущался. У него был вид человека, который сидит с несколькими козырями за пазухой и твердо намерен выиграть.

— Она проверила, где находится большинство свидетелей, — сразу перешел к делу Мэтью. Когда подошел официант, он прервался и быстро сделал заказ для них обоих. — Большинство из них в университетах, — сказал он, — двое в армии. С Джеймсом Тернкаслом интересная история.

— Вот и наш кофе, — сказал Сэм. — Подождите рассказывать.

Официант подал кофе. Сэм закурил. Теперь он был готов слушать.

— Так что же с Тернкаслом? — спросил он.

Имя это он произнес через силу, потому что именно показания Тернкасла оказались роковыми.

— Он в психиатрической лечебнице. У него случился срыв.

— Интересно, — сказал Сэм. — А что-нибудь еще известно? Где эта лечебница? И что за срыв?

— Он где-то в Девоне. Больше нам ничего не известно. Ребекка пытается его отыскать.

— Давайте не будем питать слишком больших надежд, — сказал Сэм. — Возможно, срыв никак не связан с судом. Но расследовать это нужно.

— Есть еще кое-что, — сказал Мэтью. — Про Эклза.

— А что такое с Эклзом?

— Помните, вы решили, что он враг? Во всяком случае, Альфред так думал. А я вам сказал, что его показания были безукоризненными. Ребекке стало интересно, почему вы в нем сомневаетесь. И Альфред тоже. Так что она решила поподробнее узнать про Эклза. Пока что она ничего не нашла. Но возникли вопросы.

— Какие, например?

— Места, где Эклз проводит отпуск. Всегда одни и те же. Австрия, Западная Виргиния, Марсель. Он говорил, что у него там друзья. Что за друзья? Ребекка что-то учуяла и хочет копнуть поглубже.

— Не вижу никакой связи. А вы?

— Мне хочется верить, что связь есть, и я убежден, что Ребекка ее обнаружит.

Они допили кофе.

— Я сегодня встречаюсь с Альфредом, — сказал Сэм. — Хотите что-нибудь ему передать?

— Просто скажите, что я его люблю и верю в него. Не рассказывайте о Ребекке. Во всяком случае, пока что. Хотя, полагаю, скоро все и так станет известно. На днях мы столкнулись с Сьюзен. Совершенно случайно. Мы с Ребеккой зашли в супермаркет и там, у мороженого горошка, и встретились. Мы не разговаривали, но видно было, что она не очень довольна. Надеюсь, у нее хватит ума не требовать развода. Она очень ревнива.