И тут, как всегда, так вовремя… Женские дни. Красота. Она уговаривала себя, что эти дни подождут. Она же может договориться со своим организмом. Это же ЕЕ организм, а она так долго ждала этой встречи. Они же могут случиться на ЧЕТЫРЕ дня позже, что им тяжело, что ли. Блин, так предательски тянет живот. Может, жертву кому-то принести, Богине Плодородия, что ли. Или выпить чего-нибудь. Поздно. Как бы сказать ему об этом.

– Осталось машину помыть, чтобы тебя встречать, а то неудобно на грязной.

– Мне тоже очень неудобно перед тобой.

– Не понял?!

– У меня эти дни.

– Зашибись…

Потом последовало, что это не самое главное и что можно и так. Но это «зашибись» уже впечаталось и эхом пульсирует в висках. Лучше и слова не придумаешь. И что значит «можно и так»? Она хочет проверенным дедовским способом, а не так. Обидно быть женщиной. Чувствуешь себя какой-то недобитой раненой ланью. Женщина – это такое воздушное и нежное создание, поэтому Бог, чтобы жизнь малиной не казалась, придумал эти дни, как напоминание о «приземленности» божественного создания.

Самолет. Посадка. Книжка в руках. Все никак не может прочитать ее. Открывает на старой закладке. Вместо закладки старый билет на самолет «Киев – Москва» перед поездом «Москва – Воркута». Странное совпадение, тот же самолет «Киев – Москва» и то же самое посадочное место. К чему бы это? Желание читать пропало, перед глазами пошли картинки поездки в Воркуту. Мысли о нем и о том, что было.

Вот и Сибирь. Выдача багажа. Толпа людей. Она спряталась в уголочке, мысли хаотично пляшут. И тут он. Он ее нашел, увидел в толпе, в ее укромном уголочке. Машина. Гостиница. Любовь. «Кохання до нестямы». Андрей с Аней, шампанское. И он рядом, такой родной. Счастье бескрайнее, блаженство. Снова любовь, стирают его рубашку, чтоб было к завтра в чем пойти на выставку. Признания, поцелуи. Утро в обнимку. И тут началось. Звонок. Она сразу поняла от кого, но промолчала. Она не имеет права что-либо говорить или спрашивать. И она молчит. «Уголь-Майнинг 2015». Открытие. Знакомые все лица. «Я подойду. – Давай». Встречи-встречи. Вот, наконец, и он.

– Наташенька, ты дождешься меня, если я приеду завтра?

– Я все поняла. Прощай.

И она развернулась и ушла. Так просто. Ты просто разворачиваешься и уходишь. Душа рвется из груди. А ты идешь к коллегам, поддерживаешь беседы о работе, политике, погоде. «Наша встреча случайна, не случаен финал. Никто ни в чем не виноват». Вечером он предложил отвезти их в гостиницу. Она сидит на пассажирском сиденье рядом с ним. Смотрит в окно и сжимает в руках информационную брошюрку выставки. Вот так бы его сейчас задушила, как эту брошюрку. Только не знает, чего хочет больше: задушить или обнять. На заднем сиденье коллеги, тоже молчат. Или ей только кажется, что атмосфера в машине как липкий туман? А им всем даже очень весело? Слезы комом стоят в горле, Дима давит на газ, пытается шутить. Плохо пытается. Или здесь только ей не весело?

А за окном изумрудная зелень Кузбасса и известное сибирское гостеприимство. Только не для нее. Такая долгая дорога в гостиницу, долгая как ее боль. Вот и башни частной гостиницы. Приличные девочки не хлопают дверьми в машине и благодарят за оказанную им милость.

– Спасибо, что подвезли. До свиданья.

– Наташ, давай выпьем кофе и поговорим.

– Я не хочу больше пить с ТОБОЙ кофе. Никогда.

И она уходит. Только женщины вот так могут. Развернуться и уйти с гордо поднятой головой. Уходить, не оборачиваясь. Каблуки по лестнице как удары сердца, все дальше от него. А сердце останавливается. Неужели на этом все? Смятая постель и его запах на подушке. Бессонная ночь и такое же безрадостное утро. Где ты только взялся на мою голову. Утренний звонок: «Я под гостиницей». – «Заходи, заберешь свои вещи». Она старается не смотреть на него. Молча собирает сумку, ее подарки. Вышитая бисером икона святой Варвары, покровительницы всех шахтеров, и скрипка из витражного стекла с дарственной надписью:

Взгляды встречаются, и все снова, будто вчера и не было. Слезы, любовь, подделка счастья. Коллеги уехали без них. Выставка. Он постоянно возникает рядом. Приходит со своим заместителем. Сидят втроем в переговорной. О жизни, о работе. Она во главе стола, он рядом. Касается рукой ее ноги, ненароком гладит по спине и буравит ее взглядом. Она не смотрит, не потому что не хочет на него смотреть, не может. Мягко выпроваживает их из переговорной.

– Какие у вас дальше планы? Все увидели на выставке, Дмитрий Анатольевич?

– Ничего толком еще не увидели. Нас все кругами вокруг вашего павильона водит Наталья.

– Не туда вы смотрите, Дмитрий Анатольевич, наш павильон налево, а вам прямо и направо. Не смею вас больше задерживать.

Уходят. Облегчение. Внутренняя пружина больше не выдержала и разжалась потоком рыданий. Еще немного, и она бы разрыдалась при них.

Заходит Богдан, тоже украинец, из партнерской фирмы. Обнимает. Она снова в слезы.

– Заспокойся, сонечко. Все буде добре.

– З дому звонили, кажуть, знов подвал готують.

Она плачет навзрыд. И как объяснить, что война и любовь сплелились воедино. И неизвестно, от чего больнее. Просто плачет.

Сотни лиц. Стандартное «привет, прекрасно выглядишь», поцелуй в щечку, радость от встречи и сожаления по поводу того, что их фирма закрылась и она осталась без работы. Трогательная мужская жалость, что в ее доме война.

Снова он. На этот раз с Ириной Семеновной. Та же переговорка, снова втроем. Он, она и кто-то еще. Ирина Семеновна, восхитительная женщина, где-то ее образец для подражания. Вскользь говорит о том, что Дмитрий Анатольевич собирался в Донецк. Значит, не врал. Он никогда ей, похоже, не врал. Только о том, что никогда не сделает ей больно, врал.

Когда же закончится этот день. Снова он, она и третий. Дубль три. Она безбожно начинает гэкать. Третий сразу обращает на это внимание. «Хохлушка? – Да». Подходит Андрей. Еще никогда она не радовалась так его приходу. Собираются все вместе в ресторан. Она не пойдет. Голова болит. Устала. Разница в часовых поясах. Она будет спать. Заснуть бы и проснуться, когда все это кончится. Надежда, что он сорвется и прилетит к ней, не оправдалась. Если человек любит, разве может он выдержать слезы своей любимой девочки. Такой силы воли не бывает. А он смог. Значит, то, что не пришел, не сила воли. Бред это все. Просто не было ничего. С его стороны ничего не было. Так, спортивный интерес. Такую, как она, приятно записать в свои победы. Как трофеи охотников. Вот это голова убитой волчицы, это рысь, там лань. Только вместо животных, Кати, Мани, Иры. Перебирать по вечерам страницы памяти, вспоминая свои победы. Как так можно было с ней? За что? Мало ей в жизни проблем было?