Опустив меня на землю, толпа схлынула. Люди скопились полукругом за моей спиной и затихли, лишь негромко перешептываясь. Я поправил сбившийся передник, подаренный бабкой Пёкой, и подошел к крыльцу, на котором меня уже ожидал привлеченный шумом тивун — уже пожилой, но еще весьма крепкий мужик, разменявший, по моей оценке, как бы не восьмой десяток.

Привалившись плечом к резной колонне и сложив руки на груди, он сурово и пронзительно посмотрел мне в глаза. Так мы и стояли некоторое время, бодаясь взглядами. Мне-то это вообще ничего не стоило — я в подобные гляделки с такими Монстрами играл, от одного вида которых этот старичок бы попросту обосрался.

А ведь это и с его молчаливого одобрения столько лет кормили Людоедку ни в чем не повинными людьми! Интересно, как он по ночам спит? Совесть не мучает? Или она отсутствует, как класс?

Наконец, перестав сверлить меня взглядом, тивун отлепился от деревянной колонны, сплошь покрытой витиеватой резьбой и, подняв вверх правую руку с растопыренной пятерней, громко произнес:

— Тишины прошу, люди добрые!

Дождавшись, когда народ замолчит, деревенский голова продолжил, напрочь игнорируя мое присутствие:

— Что случилось, братья кромешники? Зачем собрались? Али беда какая приключилась? И зачем пришлого чужака сюда привели? — Наконец досталось и мне его внимания. — Испокон века таких тв… калик перехожих, дальше частокола не пускали! Гнать его надобно, люди доб…

Это он что, меня тварью сейчас назвать хотел, да едва сдержался? И это тот, кто палец о палец не ударил, чтобы хоть своих людей от Стриги спасти? Конечно, проще их раз за разом на убой отправлять, чем рисковать своей шкурой. А жизнь своих, семейных, он тоже на смертельной лотерее разыгрывает? Или хитрость какая имеется? Сдается мне, что из его семьи на обед к Лесной Ведьме уже давненько никто не отправлялся!

— Да кака беда, Невзор? — выкрикнул тот же мужик, едва не отхвативший от жены за желание всласть напиться на грядущем празднике. — Счастье у нас! А чужака пришлого не замай! Он для нас за один день больше сделал, чем все твои Рубежники вместе взятые за два века! Он Стригу убил! Насовсем извел — и мокрого места от нее не осталось…

— Что сделал? — Голос тивуна неожиданно сел, а лицо посерело и отчего-то пошло крупными красными пятнами, словно услышал он не радостную новость о смерти Людоедки, от которой хоть сейчас в пляс, а жуткую и страшную весть.

— Так вестимо — Лесную Ведьму истребил! — И мужик рубанул воздух раскрытой ладонью, словно самолично изничтожил проклятую Тварь. — Вона, у нас и свидетели есть! — Из толпы на свободное пространство вытолкнули спасенных мною ребят: Первушу и Василинку. — Они, грят, что все своими глазами видели!

— Василинка? Жива? — Ахнул при виде девчушки тивун, потерев неожиданно покрасневшие глаза.

— Жива, дядя Невзор! — звонко подтвердила очевидную вещь Василинка. — Спасибо дедуле Гасану Хоттабовичу — спас!

— Да он её, можно сказать, прямо из зубов у карги вытащил! — Подключился к рассказу паренек. — Она его даже в печь успела засунуть! Так что одежа у него вся сгорела, — продолжил пацан, опуская тот факт, что одежи у меня и до печки практически никакой не было. Но, было бы сказано! А так даже лучше — вопросами донимать не будут.

— Так что не замай праздник, Невзор! — выкрикнул все тот же мужик. — Радость-то какая! Нет больше Стриги-людоедки! Али, что не так сказал, честной народ⁈ — Громко выкрикнул горлопан, обращаясь к собравшимся на площади людям.

— Все верно сказал, Богша! Праздник нужон! — Согласно подхватили из толпы. — Иначе отвернутся от нас Всемилостивейшие Боги Порядка! Положено же так!

Ага, можно сказать, они от них раньше не отвернулись, когда они своих же родных, друзей и соседей вот так, за здорово живешь, на той жуткой полянке оставляли. Нет, товарищи дорогие, что-то у вас здесь с головами явно не в порядке. Либо стар совсем дедуля, и чего-то в этой жизни не догоняет…

Толпа вновь радостно загомонила, поддерживая предложение Богши, Первуши и Василинки. После той вести, которую мы принесли в городище, каждому из присутствующих на площади (а здесь, я думаю, собралось все население деревни), каждому хотелось праздника.

— Ну, что скажешь, Невзор⁈ — Богша, с трудом перекричав царящий гомон — глотка у него оказалась луженой, припер вопросом тивуна. — Али как?

Невзор вновь поднял руку, прося тишины.

— Тихо все! — озвучил его просьбу неугомонный Богша.

Как я посмотрю, он здесь в любой бочке затычка — неугомонный мужичок. Знавал я в свое время таких любителей почесать язык, да выпить-закусить, и желательно с размахом. Никогда таких не жаловал, да и не уважал. Потому что зачастую оказывались они ни к чему путному не пригодны. А языком чесать — этак каждый может, только не всегда хочет.

Хотя, были из этого железного правила и исключения. Может, и в этот раз я насчет этого Богши ошибаюсь. Но сейчас этот бойкий мужичок играл мне на руку, поскольку поведение местного головы мне казалось несколько странным. Ведь и он, по идее, должен радоваться, что такая тяжесть с его плеч свалилась. Ведь не каменный же он, чтобы своих соплеменников регулярно на прокорм Твари отправлять. А если не так, то я даже и не представляю, что это за человек. Куда страшнее нацистов, с которыми мне повоевать пришлось, да и самой Стриги тоже.

— В общем так, кромешники! — зычно объявил тивун, однако особой радости в его голосе я как-то не расслышал. — Кем чего положено, я и без вас знаю! Будет вам праздник! Гулять будем…

— Пить будем? — С надеждой спросил, сглотнув слюну Богда.

— И пить будем! — подтвердил Невзор. — Так гулять будем, как никогда до этого не гуляли! Как в последний раз… — На этих словах его голос опять странным образом дрогнул. — Веселись, кромешники! Для такого дела распахну общественные погреба и амбары!

— Ура!!! — Заголосила толпа и в воздух вновь полетели шапки.

Ну, вот не нравилось мне поведение Невзора. Странно он себя ведет. Эх, пошарить бы у этого тивуна в башке. Чувствую, что где-то здесь собака порылась… Вот только чтобы Ментальный Дар активировать, Силы хоть немного надо. Это Менталисты-Мозголомы между собой и без наличия Энергии «пообщаться на коротких волнах»