Высокая трава хлещет по конским животам. Копыта рвут плодородную почву, земля черными фонтанчиками разлетается в стороны. Пятерка лошадей рвется вперед, сквозь отступающую ночь. Далеко позади первые лучи солнца пронзают огненными копьями виднокрай, тьма лоскутами рвется под их безудержным натиском.

В простеньких седлах степняки прижимаются к шеям животных, встречный ветер бьет в лицо, норовит стянуть войлочный шлем, развивает, спутывая, лошадиную гриву. Гунны нещадно подгоняют коней, те из последних сил надрывают жилы, кроваво-желтая пена ошметками срывается с губ. У одного из гуннов в руках короткий лук из турьих рогов.

Впереди едва различимый среди высокой травы бежит человек. Рубаха на спине вся взмокла от пота, порвана в нескольких местах, по правой руке чуть выше локтя расползлось кровавое пятно, струйки стекают к запястью, разлетаются в стороны, гонимые ветром, из разорванного рукава торчит обломанное древко стрелы.

Рядом с головой беглеца вжикнуло, потом еще раз. Человек круто взял вправо, послышалось ржание коней и гуннские проклятия. Вновь послышался леденящий душу звук рассекаемого стрелой воздуха. Беглец почувствовал обжигающую сталь, он лишь успел вогнуть голову в шею, стрела пронеслась вперед, унося с собой клок белокурых волос, бегущий почувствовал, как теплая струйка скользнула по шее и устремилась по груди и животу вниз. Сзади послышалось улюлюканье.

Кони настигали беглеца. У него, напротив, заканчиваются силы, дыхание с хрипом вырывается из груди, ноги начали путаться, усталость камнем наваливается на плечи, перед глазами назойливо маячат огненные мухи. Бегущий человек стал чаще петлять, пытаясь запутать и сбросить преследователей, однако в степи уйти от коней невозможно. Человек из последних сил рванул вперед, однако вскоре запутался от усталости в собственных ногах и рухнул на землю, за спиной стремительно нарастает улюлюканье степняков.

Через распластавшееся тело перепрыгнул конь, за ним второй, остальные пронеслись рядом, один из них круто взял левее – тяжело дышащий в пыли человек оказался в кольце. Он попытается поднять голову, но тут же вскрикивает от боли – плеть ожгла спину и шею. На коже мгновенно вспыхнул красный рубец.

– Ну что, мерзкий урус, набегался? – злорадно бросил один из гуннов. На правой щеке пламенел свежий шрам от плети. – Думал от наших резвых лошадей уйти? Ай, глупый урус, дун-ха!

Воздух рассекло ледяным порывом. Плеть вновь обрушилась на спину беглеца, тот взвыл, пропитанная солью рубаха мгновенно превратилась в тряпичные ошметки. Разорванная плоть брызнула кровью.

– Ну что, мерзкий урус, сейчас рвать, топтать конями тебя будем!

В ответ рус только промычал, попытался ползти, но конечности вконец одеревенели, не слушаются.

Пленник напрягся из последних сил, жилы на лбу и шеи вздулись как крупные змеи, на спине лопнула тоненька корочка, кровь хлынула наружу.

– Ай, шакал, силы нашел – гляди, ползет!

Боль рвет тело на части, еще мгновение – и глаза от натуги вылезут наружу. Беглец застонал, рот набился землей и крохотными камешками. Внезапно он ощутил, как что-то лопнуло в животе. Обжигающая боль пронеслась волной от ног к голове. Рус не вытерпел и страшно заорал. Под ним медленно расплывается лужа, влага быстро впитывается в землю.

– Ой-хоо, смотри, он обмочился!

Раздался оглушительный хохот. Кони шагом сделали еще один круг. Один из них свесился с седла, чтобы пнуть руса ногой, вздернутый кверху носок задел раненное предплечье. Беглец не пошевелился. Едущий следом гунн раскрутил плеть и с наслаждением опустил ее на руса, раздался сухой шлепок и хруст вспоротого мяса. Кровь брызнула фонтанчиками, стала растекаться струями в разные стороны. Однако распластанное на земле тело даже не шелохнулось.

Смех умолк, лошади остановились, лишь на месте еще горячие после погони в нетерпении переставляют ноги, возбужденно жуют удила. Один из гуннов спрыгнул, шагнул к русу, обошел беглеца, остроносый ботинок несколько раз вонзился в бок. Признаков жизни рус не подает.

– Эээ, да его изнутри порвало. Смотри, лужа ого набежала, – озадаченно произнес степняк, он еще раз обошел руса.

Другой гунн удивленно зацокал. Его оттолкнул третий, он поддал коня вперед, подъехал к русу почти вплотную – копыта едва на голову не наступают, свесился с седла, его узкие глаза долго, продираясь сквозь тьму, изучали распластавшегося на земле славянина.

– Добить его надо, – бросил гунн. – Как бешеную собаку прирезать! Дун-гха!

Вжикнул металл в руке степняка, рассекая темноту, холодно и хищно блеснул кривой кинжал. Гунн едва заметным движением бросил клинок рукоятью вперед, его соплеменник ловко перехватил, лезвие нацелено прямо в темечко руса.

Внезапно беглец резко дернулся вперед, руки мощно обхватили ноги гунна, подломили их как стебли камыша. Степняк истошно завопил, кинжал с силой обрушился вниз, однако вместо мягкой горячей плоти вонзился по самую рукоять в землю. Рус резким движением вскочил на ноги, с силой пнул упавшего с вывихнутыми ногами степняка в голову, послышался сочный шлепок и гулкий хруст черепной кости. Лицо в мгновенье превратилось в кровавое месиво, носовая кость вошла едва ли не до позвоночника, из лопнувшей как скорлупа головы брызнул мозг. Гунн, что мгновение назад давал советы зарубить его, славянина, аки бешеного пса, остолбенело уставился на него. Рус в один удар сердца оказался возле него, взял за грудки и резко стащил с лошади. Гунн беспомощно бухнулся на землю. Рус мгновенно снял с седельного крюка лук и с силой обрушил на голову степняка. Послышался треск лопнувшей кожи, гунн заверещал. Следующим ударом беглец вогнал конец турьего лука прямо в глазницу степняка. Клееный лук с хрустом вошел в голову, размозжил мозг, пробил череп и едва ли не до середины вошел в землю.

Степняки опешили. Поверженный минуту назад рус теперь похож на молнию, что без устали разит обалдевших гуннов одного за другим.

Рус продолжал перемещаться со скоростью пущенной богатырской рукой стрелы, глаза страшно выпучены, жилы ужасными змеями вздулись на руках и шее, изо рта сочится кажущаяся в темноте черной кровь.

Он вскочил на коня поверженного гунна, отцепил мешавшие стремительному галопу седельные мешки. О землю бряцнуло короткое копье, оббитый медью круглый щит, железный славянский шлем. Ноги руса с силой сжали бока коня, тот рванул с места, бросая в стороны громадные комья земли. Попутно стеганул одного гунна плетью прямо в лицо. Степняк взвыл, обеими руками прижал громадную рану, уродливой змеей пересекающей все лицо, сквозь пальцы обильно сочится кровь. Конь под ним всхрапнул и дернулся вперед. Степняк как мешок с зерном бухнулся на землю и стал с воплями барахтаться, выбивая ногами клубы пыли.

Наконец гунны стали приходить в себя. Один за другим они вновь бросились в погоню за русом-недобитком. Славянин мчался во весь опор, руки крепко обхватили шею коня, губы шепчут то ли оберег-заклятие, то ли мольбу. Веки стали постепенно тяжелеть, гул в ушах нарастает, перебивает грозные проклятия, крики и зловещее улюлюканье степняков. Каждых вздох дается с трудом, изо рта толчками вырывается кровь, ноги онемели, не слушаются.