чем у других, но значительно больше, нежели это утверждают глашатаи его непобедимости. Для простого любителя его техника – совершенство, знаток найдет в ней много трещин. Верь мне, я уже долгие годы изучаю каждый его шаг.

Потом, он стал совсем другим в последнее время, в его партиях появились грубые ошибки, – продолжал Алехин после небольшой паузы. – Видимо, слава и фимиам почитателей стали его портить. Известно: для таланта самое вредное – чрезмерные похвалы. Нет в мире более сладкого яда, чем слава!

– Монтень говорит: «Среди всех наслаждений нет более гибельного, чем одобрение со стороны, нет никакого другого, от которого нужно было бы так бежать», – процитировал Волянский.

– Да, бесконечные похвалы явно вредят Капабланке. В Москве, например, Берлинскому он зевнул ферзя, его стратегия против Женевского граничила с самоубийством. И в эндшпилях он не так уж безгрешен. Нет, ты должен понять меня правильно, Валя, техника Капабланки-человека блестяща, совершенна, но как «шахматная машина» он не выдерживает никакой критики.

– Значит, все-таки он неподражаемый виртуоз в шахматах, – перебил друга Волянский, опять жестикулируя своими тонкими пальцами. – Как же можно победить его? Пусть не шахматную машину, пусть человека, но человека – совершенного мастера, безукоризненно владеющего шахматной техникой.

Алехин молча покачал головой.

– Сколько бессонных ночей я провел, задавая сам себе этот же вопрос: как? – сказал наконец он. – И, в конце концов, нашел! Нашел единственный путь к победе. Ты хочешь знать, что это за путь? Только тебе я открою эту тайну.

– Первое и, пожалуй, самое главное, что нужно для победы, – начал Алехин, заметив, что Волянский всем своим видом выразил желание слушать, – это догнать и перегнать Капабланку в технике шахмат. Так же искусно, как он, маневрировать, так же тонко играть эндшпиль. Задача трудная, но вполне возможная. Мне кажется, я решил эту задачу. Но это еще далеко не все! Очень важна также тактика в матче. Казалось бы, его нужно атаковать, бросаться на штурм его позиций. Но избави бог от такой ошибки! Гениальное чутье кубинца вовремя предупреждает его об опасности и указывает путь к использованию слабостей в построении атакующего. Ведь наступление всегда ослабляет тылы. Одно может выручить: спокойствие и выжидание. Вы хотите меняться, сеньор Капабланка, – пожалуйста! Вы хотите ничьей, – пожалуйста! Но в самом его стремлении к упрощениям позиции, к разменам нужно находить слабые места и точно, с максимальной энергией использовать эти погрешности. Работа долгая, утомительная, но что поделаешь! Это единственный путь к шахматному трону, другого я для себя не вижу.

– Как в рыцарские времена, – усмехнулся Волянский. – Если бросаться на штурм крепости, потеряешь армию. Нужно брать врага длительной осадой, измором. Значит, виртуоз против виртуоза, техника против техники. Но ведь для этого ты должен иссушить свой стиль, отказаться от фантазии, комбинаций.

– Ни в коем случае! – воскликнул Алехин. – В этом-то и заключалась ошибка Капабланки. Я должен был достичь вершин техники и в то же время не утратить ни на йоту фантазии, смелости, изобретательности в игре. Выработать новое качество, да так, чтобы нисколько не ослабло старое. Если мне удастся в матче добиться такого сочетания, мой стиль игры будет совершенством.

– Какая гигантская работа! – покачал головой Волянский.

– Да. Мало еще знает человечество об изнуряющем труде шахматного мастера. Именно к нам применимо старинное выражение: никем не мучимые, сами себя мучаем.

В передней раздался звонок.

– Надя, – сказал Алехин и, поднявшись с кресла, пошел встречать жену. Волянский последовал за ним.

В передней стояла небольшого роста, полнеющая женщина с крупными чертами лица. Ее трудно было назвать красивой, но какая-то неуловимая печать доброты и обаяния невольно притягивала внимание мужчин. Надя сняла высокую шляпу-тюрбан, под которой обнаружились густые черные волосы. Алехин помог жене снять пелерину. На черном платье почему-то был приколот желтый бант, что явно противоречило канонам старого вкуса.

– О, да вы чаевничаете! – воскликнула хозяйка дома, войдя в гостиную. – Молодцы! Попроси и мне чаю, – обратилась Надя к мужу, – только без молока. А Валя давно приехал? – обратилась она затем сразу к обоим мужчинам.

– Уже час беседуем, – ответил Волянский. – Я – бездельник и своей болтовней мешаю Саше заниматься.

– Что вы! – возразила Алехина. – Он так рад поговорить с вами. После этого он еще лучше работает. А я задержалась у Гвендолины. Вы знаете ее мужа, Валя. Изнар – отличный инженер. Живут они с Гвендолиной душа в душу. Мне кажется, скоро я буду бабушкой.

– Очаровательная бабушка! – воскликнул Волянский. – Побольше бы таких!

– А когда мы будем гулять на вашей свадьбе? – улыбаясь, спросила Надя Волянского. – Что же, так вы и будете вечно ходить бобылем?

– Ему не до женитьбы, – вмешался Алехин.

– Нет, почему же, я с удовольствием женюсь, только на миллионерше, – ответил Волянский. – Другого выхода у меня нет.

– Если так, то женись на племяннице Вандербильда, – продолжал потешаться Алехин. – Ты знаешь, Надя, Валя окончательно решил ехать в Америку.

– Все-таки? – спросила Алехина.

– Иначе у меня нет выхода, – провел ребром ладони по горлу Волянский.

– Так ничего и не получилось с работой, жаль, – тихо произнесла Надя. – А деньги-то у вас на проезд есть?

– Кое-что собрал. Берегу с лучших времен.

– Если будет не хватать, мы вам дадим. Правда, Саша? – обратилась Алехина к мужу. Тот согласно кивнул головой.

Горничная убрала чайную посуду. Надя вынула из сумочки фотографии Гвиндолины, ее мужа. Несколько минут все рассматривали любительские фотографии.

– Вот что, давайте поедем в Америку вместе, – внесла вдруг предложение Надя. – Мы с Сашей тоже ведь едем в Нью-Йорк, – обратилась она к Волянскому.

– Ах, да, конечно! Я читал: большой турнир в Нью-Йорке. А тебе не утомительно будет играть в турнире перед матчем с Капабланкой?

– Что поделаешь? Должен, – уклонился от объяснений Алехин.

Собеседники опять замолкли. Некоторое время они вновь занимались разбором фотографий. Вдруг в коридоре раздался телефонный звонок. Алехин поднялся с места, подошел к аппарату и поднял трубку. Надя с Воляпским с места наблюдали за ним.

– Алло! Здравствуй, Савелий! – произнес Алехин. – Ничего, как ты? Когда еду? Думаю, числа пятого… А ты? Конечно, лучше вместе… И Видмар, Нимцович, Шпильман… Всем, конечно, лучше… Что?! Не читал… Ну и что там написано?..

Алехин замолчал и несколько минут слушал. С каждой секундой его лицо все больше омрачалось, брови сошлись к переносице. Валя и Надя с удивлением наблюдали, как сильно действовала на него какая-то неприятная новость.

– Безобразие! – крикнул в трубку Алехин. – Я так и знал, что они придумают что-нибудь подобное. Я сейчас же пошлю телеграмму с протестом… Или откажусь от турнира… Что?! Ну, конечно, издевательство!.. Все делается для Капабланки. Конечно, глупость. Будет иметь право на матч, но не будет иметь денег. А аргентинская договоренность пропадет… Нет, это у них не выйдет! Я играть не буду! Хорошо, спасибо, что позвонил. Будет что-нибудь новое, сообщи.