Хлебников от удивления только развел руками.

— Мне хотелось бы вам поверить на слово и не брать подписку о неразглашении нашего разговора.

— Можете быть за меня абсолютно спокойны, Галина Михайловна. А вы к нам надолго?

— Как пойдет следствие.

— А я мог бы вас еще раз увидеть?

— Так мы обязательно увидимся, когда вы передадите мне-новую пленку.

— Я не об этом. Вот, скажем, я могу ли пригласить вас куда-нибудь? Давайте где-нибудь погуляем. Я бы попробовал сделать ваш фотопортрет, мне очень нравятся женщины именно вашего типа — настоящие такие казачки. Я не слишком нагло себя веду?

— Ну, отчего же? Если выпадет свободная минутка, в чем я сильно сомневаюсь… Но не будем терять надежды, да? А о моей просьбе вы, пожалуйста, не забудьте.

— Всегда к вашим услугам, — горячо ответил Хлебников и, передавая большой желтый пакет с фотографиями и пленками, с почтением пожал Галину ладошку. Кажется, он уже забыл, что торопился на очередное редакционное задание.

Галя позвонила Грязнову и доложила о своих находках. Вячеслав Иванович, чтобы не терять времени, предложил ей со всеми материалами отправиться к Старкову, в угрозыск. Обещал и сам туда же подъехать.

Они и встретились у подъезда серого двухэтажного здания, в торце которого был вход в краевой отдел уголовного розыска. Полковник милиции Старков был на месте и ждал их. Походя сказал, что его «орлы» вместе с Елагиным сейчас вовсю шерстят виллу в «Белом лебеде» и, по первым данным, уже имеют кое-какие вешдоки, которые, разумеется, нуждаются в проверке.

Затем Владилен Егорович с интересом посмотрел на Галю, перевел взгляд на Грязнова и хмыкнул:

— Гарные у тебя дивчины, Вячеслав Иванович, прямо позавидуешь.

— Работать надо, Владик, — многозначительно ответил Грязнов и подмигнул ему. — Родная племяшка нашей Александры Ивановны, генеральши. Помнишь Шурочку?

— Да неужто! Славная была женщина… Вон, значит, как…

— Ну, показывай, Галина, что ты сегодня успела накопать? — уже строго сказал Грязнов.

Потом они со Старковым долго и внимательно рассматривали фотографии похорон, одни снимки отодвигали в сторону, другие переворачивали лицом вниз и бесцеремонно складывали в стопку. Наконец вернулись к десятку отобранных — гроба с покойным на них не было, зато четко просматривались лица провожающих — скорбные, хмурые и озабоченные.

— Ну, давай, Владик, берем карандаш. Называй, кто здесь ху, как говорят американцы?

И они, разглядывая фотографии, стали записывать известные в городе фамилии. Некоторых Вячеслав Иванович уже знал, но большинство видел впервые. Вот они-то его и интересовали больше всего.

Старков перечислял фамилии и должности, и получалось так, что каждый из названных имел все основания присутствовать на последних проводах вицегубернатора. Но попадались лица, незнакомые даже Старкову. Особенно одно обращало на себя внимание.

Это было спокойное, даже, можно сказать, нейтральное лицо довольно рослого мужчины, на вид лет тридцати. Круглая стриженая голова, возвышавшаяся над остальными. На передний план он не лез. А в объектив фотоаппарата попал наверняка случайно — на других, подобных фотографиях его видно не было. Наверное, обретался где-нибудь в сторонке и подошел на минутку. К кому подошел? Это вопрос был тем более интересен, так как перед незнакомцем стояли трое — губернатор, его зять с опущенной, как бы в глубоком горе, головой и третий, оказавшийся дядей Юрия Петровича Киреева — бывшим краевым постпредом при президенте, а ныне «Чубайсом местного розлива» — Семеном Васильевичем Киреевым. Вот она — вся троица в сборе! Трое людей, от которых зависит жизнь местного населения. Так кто из них нужен был этому рослому парню?

Старков снял трубку и кого-то позвал к себе:

— Зайди.

Через минуту вошел пожилой майор милиции с кавказскими чертами лица, поздоровался сразу со всеми. Старков протянул ему фотографию, на которой красным фломастером была обведена голова незнакомого парня.

— Посмотри, не могу вспомнить, кто это? — недовольно пробурчал Старков.

— Так это ж Сибиряк, Русиев, — даже не удивился майор. — Последняя судимость, если не ошибаюсь, по статье сто шестьдесят третьей, часть вторая. В прошлом году вышел, — усмехнулся он, — с чистой совестью. Подробности, можно посмотреть в судебном деле, отсидел без малого пятерик. А что, опять отличился?

— Нет, ничего, спасибо, свободен пока, Левон Аракелович. — И когда майор вышел, Старков продолжил: — Значит, Игнат Русиев, собственной персоной, вымогатель по кличке Сибиряк. А что ему здесь надо, хотел бы я знать. Так, это мы проверим. — Старков снова поднял трубку и сказал: — Левон Ара-келович, извини, я поторопился. Дай нашим задание срочно проверить, где сейчас Сибиряк и чем он занимается.

— Ну, поехали дальше, — вернул Старкова к фотографиям Грязнов. — А чего ты про этих вот откровенных братанов ничего не говоришь? — Он показал карандашом на группу из трех лиц в милицейском камуфляже, стоящих чуть в стороне за спинами начальства.

— Это, надо понимать, вневедомственная охрана. Им, как ОМОНу, тоже такой же камуфляж выдали. Уточнить можно, конечно…

— Уточни.

Они еще долго скользили карандашами по фотографиям, а Галю от тепла в кабинете и монотонных голосов стало клонить в сон, и она с трудом сдерживалась, чтобы широко не зевнуть.

— А сотрудница-то у тебя молодец, Вячеслав Иванович, — сказал вдруг Старков и поощрительно посмотрел на Галю, которая была готова уже пальцами поднимать свои веки. — Смотри, сколько материала добыла!

— Молодец, молодец, — хмуро подтвердил Гряз-нов, отодвигая снимки, которые ему порядком поднадоели. — А еще, ты говорила, там свидетель обнаружился?

— Слабый свидетель, — ответила Галя и рассказала про старика с барбосом Жуликом. — Он ничего толком не видел. А может, он просто испугался. Но его нельзя винить в этом. Машина, по его словам, человека закрывала, а когда она уехала, женщина уже лежала на земле. То есть предположительно своего убийцу Лилия Петровна хорошо знала. Он якобы ее окликнул, она остановилась. И вот — финал. И машина оказалась в нужное время в нужном месте, чтобы убийца мог легко исчезнуть с места преступления.

— Что эксперты говорят, Владик? — спросил Грязнов.

— Удар нанесен сверху тупым твердым предметом, возможно, чем-то железным — молотком или концом железной трубы. Удар большой силы.

— Тот убийца был высокого роста, — вставила Галя.

— Ну да, здесь он действовал наверняка. Обошелся без огнестрельного оружия, значит, умеет это делать. Ранение, несовместимое с жизнью, — вздохнул Старков, подводя итог.

— Погоди, Владик, ты говорил, нашли свидетельницу убийства Трегубова?

— Да, мы объявление дали в газете, попросили помочь следствию. Инкогнито гарантировали. Вот одна дама и откликнулась. Что характерно, Вячеслав Иванович, — словно загорелся Старков, — та женщина показала, что слышала, как Трегубова позвали из машины. Водитель, она запомнила, был круглолицый и коротко стриженный, он и позвал, опустив стекло машины: «Анатолий Юрьевич!», а Трегубов подошел к нему и даже нагнулся к окну. И потом его будто отбросило в сторону, а машина резко, с визгом, взяла с места, а тетка испугалась и убежала. Так что тут теперь есть о чем подумать, как ты считаешь?