именно это привело Вову в чувство. Он взбеленился. Вскочил, держась за стул.

– Только попробуй! – рыкнул он, поворачиваясь ко мне. – Твой ебырь? Одного мужика на стороне тебе мало, да? Шалава московская…

– Я не… – сипло начала я, но тут же вскрикнула, когда Никита, не собираясь вступать в полемику, с силой ударил Вову…

Так, что тот налетел на тумбу и согнулся пополам, прикрывая рот.

Я застыла, в ступоре глядя на мужа, начавшего сыпать тихими проклятиями, но не поворачивающегося лицом…

Рука его будто что-то пыталась найти на столе…

– Забирай документы, деньги и жди в машине, – неожиданно произнес Никита, дотронувшись до моей руки. – Я скоро спущусь.

Он потянул к себе, заставляя выйти из угла, в который себя загнала… Машинально я сделала пару шагов.

– Я… – вновь открыла я рот, сжав в руках ключ, и тут же забыла, что хотела сказать, оглушительно завизжав.

Никита швырнул меня к стене, перехватывая руку Вовы, в котором он держал огромный мясницкий нож.

– Она останется здесь! – заорал Вова, пытаясь добраться то ли до меня, то ли до Никиты…

– В машину! Быстро! – рявкнул на меня Никита, на секунду обернувшись.

Вова с силой пнул его, но он успел поставить блок… шевельнул рукой, выбивая громоздкий нож, и тот со звоном упал на пол, чудом никого не поранив…

Замах… удар…

Я попятилась, задыхаясь, но не в силах оторвать взгляда…

Удар, уход, блок, стон боли.

То и дело слышалось, как с шумом кулак впечатывается в тело…

То и дело с губ Вовы слетали ругательства.

– Она моя жена! Она никуда не пойдет! – взревел он, столкнувшись со мной взглядом.

– В машину! – гаркнул Никита, вновь обернувшись и чуть не пропустив удар... – Живо!

Я вздрогнула от окрика и сорвалась с места. В руках оказалась сумка, к груди я прижала пальто, прикрывая порванную рубашку…

За спиной ударила железная дверь. Ступеньки лестницы шатались, ускользали из-под ног, но я боялась остановиться. Выход из подъезда показался мне светом в конце туннеля…

Ослепил он меня так же…

Я выбежала на улицу, столкнувшись с кем-то в проходе, суматошно извинилась и огляделась, выискивая машину Никиты.

Разум будто отключился. В голове были лишь инстинкты: сбежать, спрятаться.

Знакомый тонированный внедорожник стоял совсем рядом.

Защита, безопасность…

Дрожащими руками я разблокировала машину, залезла на заднее сидение с ногами, и закрыла дверь.

В салоне лучше не стало. Темно, тихо… Даже звуки детской площадки, едва слышимые мной сейчас – не спасали.

Меня трясло.

Меня знобило.

Наверное, нужно было привести соседей, привести помощь, но я не могла заставить себя даже голову поднять от коленей.

Проходили минуты, мысли начинали проясняться…

Вова кинулся с ножом на человека. С ножом!

По спине скользнул липкий страх.

Боже, а если он убьет Никиту? Из-за меня убьет! Я же его сама позвала…

А если Никита сейчас лежит на полу кухни и истекает кровью?..

Внутри все заледенело.

Нужно найти помощь. Привести хоть кого-то…

Я истерично всхлипнула, собираясь выскочить наружу и звать на помощь… Но в этот момент в окно постучали.

В голове мелькнули тысячи ужасов, тысячи вариантов… Например, как Вова, добравшись до меня, разбивает стекло и тащит обратно в квартиру… А там мертвый…

Всхлипнула, отгоняя видение и трясясь от страха, я повернулась к окну.

Никита! Боже, это был Никита…

Непослушными пальцами я дотянулась до ключа, снимая блокировку с машины.

– Ты… цел? – спросила я хриплым шепотом, как только он потянул на себя дверь.

На его лице появилась жесткая, непривычная усмешка.

– Да, Маш. И можешь не волноваться. Муж тебя больше не побеспокоит.

Не побеспокоит…

Я поверила Никите сразу. Безоговорочно.

Невозможно не поверить, когда тебе говоряттак.

В первый момент меня охватила радость. Не будет больше грозного рыка. Не будет незнакомых хищных взглядов, после которых одно желание – помыться. Не будет Вовы.

С души словно сорвался груз.

Я вновь повторила про себя его слова… и насторожилась.

«Не побеспокоит».

Взгляд скользнул по Никите.

Белая рубашка уже не выглядела так, будто ее только что отгладили. Ткань была мятой, галстук отсутствовал.

Я перевела взгляд на руку, открывшую дверь, и по спине пробежал холодок. На разодранных костяшках пальцев виднелась чья-то кровь.

Кажется, не за того я боялась…

– Ты… Ты его убил? – упавшим голосом произнесла я, сглотнув.

В голове зашумело. Мир перед глазами поплыл…

Никита подался вперед, придерживая меня за плечо.

– Хотел бы, но нет. Твой муж жив, Маша. Не так здоров, как был, но жив, – отозвался он, вглядываясь в мое лицо.

И я выдохнула, прикрыв глаза.

– Жив, и ладно…

Страх отступил, и на меня вдруг навалилась ужасная апатия.

Наверное, стоило подумать о будущем. Попросить Никиту отвезти меня в участок, написать заявление о нападении, но мне вдруг стало все безразлично.

Хотелось просто забраться в темный уголок и забыть обо всем мире…

– Маша, – прервал меня Никита напряженным голосом, и я подняла на него затуманенный взгляд. – Нам нужно заехать в больницу? Онуспел?..

Миг, пока я соображала, о чем он, и тут же щеки запылали алым.

– Нет! Ничего такого! – воскликнула я, не зная, куда себя деть...

Но не от смущения, нет. Оттого, что Никита видел, меня такой беспомощной.

Перед глазами пронесся сегодняшний вечер. Шею, будто снова сжали пальцы мужа…

– Клянусь, он больше не прикоснется к тебе, – будто сквозь вату услышала я голос Никиты.

Глаза наполнились слезами, а я, неожиданно для себя, произнесла дрожащим голосом:

– Ты… ты можешь меня обнять?..

Он ничего не ответил. Просто сел рядом, перетягивая меня на свои колени и закрывая дверь.

В затонированном салоне автомобиля снова воцарил полумрак. Но не как до этого, наполненный страхами, а уютный, почти интимный…

Обжигающие пальцы скользнули по моей спине, а мои пальцы вцепились в белую потрепанную жизнью рубашку.

– Ты в безопасности, – шепнул Никита, коснувшись моей разбитой губы. – Я обещаю.

От жара, исходящего от его тела… от запаха мужских духов, дурманящего сознание и дарящего чувство защищенности… от ореховых глаз, смотрящих с невероятной заботой, обещающих защитить от всего мира… я начала сходить с ума.

Никита осторожно, будто я хрупкое сокровище, коснулся губами моей щеки. Замер, словно специально давая мурашкам разбежаться по всему телу, и прочертил дорожку из поцелуев к ушку, а потом и к шее…

Мои пальцы сильнее сжали