Аддер перенес уснувшую девушку в кладовую и уложил на каталку. Истощение от сеанса АДР взяло над ней верх. Больше ничего не потребуется, разве что сутенера наутро позвать, чтобы ее забрал.

Укрывая нагое тело простыней, Аддер размышлял, что после пробуждения она перестанет быть человеком. И с каждым новым днем человеческого в ней будет оставаться все меньше. Наркотик, единственный подлинный галлюциноген производства Бетрича, представлял собой кульминацию развития визионерской линейки, которая зачахла было в семидесятые. Он оказывал кумулятивное модифицирующее воздействие на генетическую структуру индивида. Постепенно, день за днем, восприятие реальности начнет меняться, следуя переменам в биохимии мозга и нервной системы. Если сутенеру выпадала удача заполучить такой ценный товар, он тщательно оберегал его в дальнейшем от острых углов реальности, выбирал клиентов, заинтересованных именно в сексе с телом, лишенным рассудочного восприятия. Аддер считал такую забаву разновидностью некрофилии.

Возвратясь за стол, он почувствовал легкое недовольство. «Вероятно, потому, – решил он, – что я слишком люблю работать руками. А это чересчур просто: один укол – и работа окончена». Он снова откинул крышку чемоданчика и уставился на перчатку. Охоты глубоко анализировать причины своих ощущений у него не было.

– Уходи отсюда, – сказала Мэри, прикрыв от обиды и горечи глаза.

Лиммит отъехал от темного окна и посмотрел на нее: сидит на постели, отвернувшись от него.

– Что тебе снова не так? – крикнул он, хотя сосущее чувство внутри уже подсказывало ответ. – Я думал, хоть ты за меня порадуешься.

Она коротко, уязвленно рассмеялась.

– Порадуюсь? Ты намылился в помощники мясника Аддера. Шутишь, наверное.

– А что в этом плохого? – возмутился Лиммит, оскорбленный ее презрительным тоном. – Что такого плохого в работе на Аддера? Хочешь сказать, что тот гребаный птичий бордель в Финиксе был лучше?

– О господи, Аллен.

Она рывком подняла к нему голову; одинокая струйка потекла по щеке к сердито сжатым губам.

– Ты что, не понимаешь, кто такой Аддер? Сколько тебе еще нужно провести в ЛА, чтобы понять?

– Ну ладно, он сукин сын, – разъярился Лиммит, перестав сдерживаться, – и что с того?

Ему все еще было не по себе от того, как ему без предупреждения сделали подножку.

Мэри заговорила медленно, старательно вытравливая дрожь и эмоции из голоса:

– Он несет ответственность за все это. Все, что творится в ЛА, все, что происходит на этой улице… – она махнула рукой в сторону окна, – его вина.

– Ты чертовски проницательна, – ответил Лиммит. – А я был бы полным придурком, если б от своего куска отказался.

Она покачала головой и мягко проговорила:

– Ты так же истратишь себя, как он. Если он тебя не сожрет, как сожрал всех прочих до тебя. Ты ни хрена не понимаешь.

– Я понимаю достаточно. Ты злишься, что не сумела меня втянуть в эту вашу чахлую революцию.

– Убирайся отсюда.

– Красная Мадонна[5], – насмешливо бросил он. – Богоматерь солдатская. Тебе стремно самой мужика кастрировать, ты ждешь подходящего стечения обстоятельств. Но со мной не прокатит.

Он хлопнул дверью с такой силой, что по комнате взметнулся и осел тонкий слой пыли. «Придурок конченый, – подумала Мэри, неподвижно сидя на постели и глядя, как в окно льется размытый свет Интерфейса. – Жопоголовый мудак».

Последний шов сомкнулся с плотью под гудящим хромированным корпусом. Аддер выключил инструмент и отложил его поодаль от девушки, лежавшей без чувств на операционном столе. «Наконец я достиг идеала», – подумал он отстраненно, оглядывая дело своих рук, гладкую и розовую кожу под челюстями. Единственная деталь, которой не удалось добиться вчера ночью. Через несколько часов будет ровно двадцать четыре часа с момента гибели Паццо.

В доме было на удивление тихо, словно здание раздувалось от безмолвия, вопреки гомону толпы на улице. Аддер беспокойно, будто в поисках чего-то, забрел в главный свой кабинет. Сел за столом и включил лампу в центре захламленной столешницы. На самом краю лежал старый, мятый порножурнал. Он подцепил его и пошелестел страницами, наткнулся на потрепанный кадр, о котором почти забыл с тех пор, когда впервые увидел в журнале, спасенном из куч подземного мусора Крысиного Города. Лицо девушки на картинке спокойно, с каким-то ангельским выражением смотрело в камеру, а руки поглаживали тело.

Аддер конвульсивным движением швырнул журнал к темному центру комнаты. Потер глаза, угадав по слабым болезненным ощущениям, как долго просидел не мигая над серой картинкой давно оплывшего, сморщившегося и погребенного тела. «Хороший перетрах, – подумал он, – вот что мне сейчас позарез нужно. Когда накатывает меланхолия и все средства бессильны, вспомни о шлюхах».

Он решительно поднялся из-за стола и направился было в кладовую, где спала юная шлюха, но на середине дороги завернул в операционную. «Романца не узнает, – подумалось ему, – если я первый сниму пробу с его новой игрушки».

В операционной он потрепал мягкую плоть тела на столе. Девушка спала мертвым сном: еще не отошла от наркоза. К счастью, по заказу Романцы все сексуальные функции надлежало перевести на подсознательный уровень, чтобы их выполнение не зависело от того, бодрствует ли она. Аддер на миг отвернулся и полез расстегивать ремень под белым лабораторным халатом.

– Ад… – услышал он шепот спящей.

Аддер резко крутанулся на месте, страх комком подскочил к горлу, точно рвота. Девушка продолжала спать. Он сглотнул несколько раз подряд, гоня отвратительный привкус во рту. Он был совершенно уверен, что ее модификации исключают способность говорить. «Господи», – подумал Аддер, медленно склоняясь к столу.

«Что произошло с той девушкой?» – сказал голос в его голове. На секунду он принял его за собственный, а не Лиммита.

«Что с ней случилось?»

– Почему? – простонал он жалобно, глядя на лицо спящей. В нем что-то надламывалось, сдвигались демаркационные линии; лицо девушки на миг стало черно-белым, как в порножурнале, еще через мгновение изменилось снова. – Почему он спросил о ней?

«Контроль!» – завопил он мысленно и ринулся в кабинет. Держи себя в руках. Выдвинул один из ящиков стола, чуть не уронив его на пол, извлек цилиндрик с красными капсулами внутри, высыпал несколько на ладонь и проглотил. Поперхнулся, выплюнул таблетки на столешницу. Остался стоять, глядя на их увлажненные поверхности, дрожа, как в лихорадке, хотя в пустой комнате этого никто не видел. Подавшись ближе к световому пятну, медленно осел в кресло, провел пальцами по захламленному столу. Открылись резкие царапины скальпеля по дереву, похожие на иероглифы.

На краю стола пальцы поймали одну из капсул. Он механически отправил ее в рот и принялся пережевывать. С одного пальца стекала струйка крови – он не заметил валявшегося на столе лезвием вверх скальпеля и порезался.

– Вот дебил, –