— Потому что не можешь уйти, а я не могу не трахнуть тебя, — слышу его слова сквозь шум крови в голове и раскрываю рот, как только вижу, как он вытащил жало.

Как опалил мои губы касанием языка. И нет мне спасения, когда его руки обжигают грудь, с рыком в губы и треском ткани сдирают лифчик.

Нет мне оправдания, когда перехватываю инициативу, трусь об гранитное тело, ногами обхватываю пояс, чтобы стать еще ближе. Еще теснее. Интимнее.

В голове, конечно, куча вопросов, обид, но они сгорают тут же как сухой лист, стоит только услышать звон ширинки, треск трусов и шумный выдох, когда головка члена коснулась половых губ.

Раздвигает их.

Трет клитор, ищет дорогу домой. Туда, где ему всегда рады.

Товарным составом член внедряется во влагалище, заполняет его до отказа, пока Максим насилует языком мой рот, руками сжимая обе груди.

Выходит, и обратно, только теперь сжав обе груди, он втянул два соска в рот и стал смаковать, точно так же медленно, как скользит внутри.

А я металась и кричала, кричала и стонала. Стонала и задыхалась.

Так сладко. Так горько. До слез. До хрипов. До погибели. Так до невозможности прекрасно.

Он со мной, на эти короткие мгновения он мой.

Еще одно воспоминание в копилку, еще один трах вдали от всех.

— Максим… — выстанываю, и он останавливается, закидывает ноги мне за голову. — Стой…

Но он не собирался прекращать пытку, сверлил меня взглядом, вторгался в самое нутро души.

— У тебя, оказывается, отличная растяжка… — шепчет он мне в губы и давит на бедра руками так, что носки почти касаются земли за головой.

Но зато теперь весь процесс проникновения как на ладони. И я вижу, как член ныряет в глубину, растягивает лоно, как выходит намазанный густой белесой смазкой.

И мне не больно, ноги растянуты хорошо и от одного скользящего движения в горячую влажность внутренности завязываются в узел. Он все стягивает меня, заставляет сжимать челюсти от напряжения, от страсти, что переполняет меня, льется через край.

И вот он уже хватает мою голову, сжимает одной рукой шею, и начинает не просто трахать. Ебать! Вбиваться в меня членом, рычать мне в грубы:

— Как же, сука, туго. Так и хочется тебя порвать… А-а.

Он задает просто бешенный темп, терзает влагалище, не дает даже глотнуть воздуха, забирая остатки грубыми, животными поцелуями.

— Никто, никогда, — рычит он на каждый толчок и сжимает челюсть, — не сможет трахнуть тебя как я, никто не заставит тебя кончать, никто не доставит тебе удовольствие. Кроме меня. Слышишь, сука, кроме меня!

Я кричу от заполнившего тела удовольствия, сгораю в пламени страсти, кончаю, дрожа всем телом, как вдруг Максим резко выходит, поднимается и, сдавив лодыжки руками, толкает мне огромный, пульсирующий член в рот.

Заставляет принять его глубоко и изливается прямо в горло. Вытаскивает его, обрызгивая остатками мне губы, наклонившись, целует.

— Не один вкус спермы не заменит тебе мой.

О, да! Как же он прав. Но как бы я не летала в облаках, я понимаю, что это еще один сон про собаку с клыками.

Он просто разодрал в очередной раз мне сердце, а сейчас, как ни в чем не бывало, застегивает потрепанные джинсы и уходит.

А я возвращаю ноги в лежащее положение, смотрю в небо и осознаю, что умерла в тот миг, когда повстречала Максима.

И вознеслась в тот момент, когда он меня поцеловал.

Теперь же он просто владелец моего сердца, ради которого я была бы готова на тайную связь.

Возможно, Максим согласится? Ему ведь хорошо, он сможет трахать меня, дарить счастье, оргазмы, и получать немного наличности, чтобы не драться в клубе.

А когда придет время, я разведусь и стрясу с Виталика денег, чтобы жить в большой квартире и ни в чем себе не отказывать. Вместе с любимым.

Только вот как предложить это Максиму, да еще так, чтобы не задеть его гордость.

А главное — когда? Где нам встречаться? Не трахаться же, как животным, в лесу?

Улавливаю запах табачного дыма и пугаюсь ни на шутку, ведь я все еще голая.

— Кто здесь? — поднимаюсь и тут же ползу за платьем, накидываю и вскакиваю. — Максим, это ты?

Ответа мне нет. Табачный запах щекотит нос, и я со всех ног бегу домой. Замедляю шаг, когда понимаю, что никто не гонится за мной.

Может быть, показалось? Скорее всего. Остатки запаха от Максима.

Максима, с которым мне даже не пришлось искать встречи. Потому что этого беса поставили мне в пару на городском балу, а значит и остальные парни будут ошиваться в клубе творчества.

И мне страшно, не потому что даже парни могут пощипать наших курочек, на которых смотрят с вожделением, а потому что кто-то может заметить, как я смотрю на Максима.

— Я не понимаю, — кричу я Ольге Михайловне в ее кабинете. — Они отбросы. Они не должны здесь находиться.

— Прекрати истерику, — жестко обрывает меня организатор бала. — Это приказ мэра. Юбилейный бал должен пройти идеально, а значит нам нужна любая помощь…

Она еще много говорила о престиже, о важных людях, а я только услышала про «приказ мэра».

Но как отцу могла прийти в голову идея привести волков в курятник? Чем он руководствовался? Одним лишь престижем города? Или тут иные причины?

— Ты все поняла? — говорит мне строго Ольга Михайловна, и я киваю.

— Тогда иди. Репетиция через пять минут.

Я как сомнамбула разворачиваюсь, открываю дверь и натыкаюсь на тяжелый взгляд Максима.

Рядом с ним лыбится Антон.

— Слышал, Брат? Ты для нее отброс общества.

А я хочу открыть рот, сказать, что речь шла не про Максима, что отброс — это Антон, но молчу.

В горле пересыхает, когда вижу, с каким презрением на меня смотрит мой любимый.

И как с ним танцевать?

Любое мое слово будет нелепым оправданием, поэтому я просто поворачиваюсь и ухожу, слыша в след:

— Ебать, какие мы важные. Видал, брат?

— Видел, — слышу густой голос Максима, прикрываю глаза и иду быстрее. От эмоциональных качелей стало уже тошнить. Еще вчера я задыхалась от счастья, сегодня тону в собственной вине и страхе.

Боюсь представить, что ждет меня завтра.

Репетиция. Все вроде бы обычно. Но меня колбасит так, как будто я по краю скалы хожу, а внизу скалы. Одно неверное движение и смерть мне обеспечена. Знаю ведь, что каждая скотина в зале на меня смотрит, оценивает, наблюдает, чтобы потом обсудить.

И если раньше это была только одежда, поведение, парень.