это, мне не станет легче. Как раз наоборот. Но сейчас понимаю, что возложу на тебя еще большую ношу, если не расскажу.

– Ты будешь поражен. До какой степени всё имеет другой смысл.

Спорить я не стал.

«Часто снится мне один и тот же сон, может, только в незначительных вариациях. Пробираюсь по лесу. Густая непроходимая глушь. Мимо проносятся птицы. Громко, пугающе каркают, крякают, гогочут, галдят. Шумно бьют крыльями у самого уха. Неожиданно устанавливается тишина, и сразу начинает нарастать шум человеческих голосов. Много голосов, возбужденных, зловещих, истеричных.

С разных сторон люди радиально ручейками стекаются к некоторому центру. Длинные дрожащие тени отбрасывают они в сторону, будто солнце это громадная свеча и в любой момент может неожиданно погаснуть. Двигаюсь в потоке, уверенный, там, в конце пути поджидает что-то ужасное. Мерзкое ощущение, что зрелище притягивает меня именно своим ужасом.

Толпа преграждает путь. Я больше не двигаюсь и ничего не вижу за спинами людей. В этот момент уже точно знаю, что именно увижу. Тем временем примечаю только отдельные фрагменты, медленно объединяющиеся в завершенную картину. Вижу женщину, привязанную к сухому мертвому дереву. На ней грязная мешковина, разорванная и залитая кровью, через разрезы проглядывают кровоточащие рубцы.

Люди вокруг – одни подкладывают хворост, ветки, дрова под ноги несчастной, другие гневно размахивают факелами, угрожающе ими жонглируют. На голове у женщины большой капюшон или башлык, скрывающий лицо. Отблески факелов высвечивают попеременно отдельные черты, которые я пытаюсь запомнить, чтобы по ним восстановить законченную внешность.

Я не знаю эту женщину, но узнаю́ каждую отдельную черту. Нет, не так, Я знаю эту женщину и одновременно не хочу узнавать, считая, что таким образом смогу обмануть себя, всех вокруг и саму реальность. В ответ на это люди вокруг начинают тыкать в нее факелами, в ее красивое страдающее лицо, освещая его ярким красным светом, как бы назло мне, отнимая у меня право сомнений и нежелание признать тебя.

Со страхом всматриваюсь, надеясь понять, что происходит, найти возможность помочь. Вижу, что-то прячется за твоей болью и страданиями. Начинаю понимать, что это не твоя боль, а беспокойство за кого-то мучает тебя.

Сначала, кажется – это я в твоих опасениях, и что-то страшное должно случиться со мной, но потом вижу, что ты прячешь кого-то под мешковиной. Девочку. Ты пытаешься защитить ее, стараясь собственной болью удовлетворить окружающих, своими мучениями отвлечь от нее. Ты предлагаешь себя как жертвоприношение, чтобы обмануть жестокую толпу, для которой мучение невинного ребенка более привлекательно, чем твое собственное.

Я пытаюсь кричать, отстранить дурман, дать окружающим понять, что это ты. Та самая ты, которая спасает их от болезней, помогает воспитывать детей, вести хозяйство. Но звук не может вырваться из моей груди.

Во мне собирается тугой комок надежды, что женщина засмеется или найдет способ уберечь меня от ужаса, и он развеется, освобождая из тисков страха. Но вместо этого осознаю, что она сама перепугана и беспомощна. Это так не похоже на тебя.

Появляется смутная догадка, что это всего лишь сон, и я из него перехожу в реальность, но сон ухватился за пробуждение кровососными щупальцами и это окончательно убивает во мне надежду на счастливый исход. Устанавливается зловещая тишина. Болото густой сточной грязи вскипает, поднимается на дыбы. Забурлило и забулькало… блю-блю, блю-блю.

Толпа погружается в тишину. Знаю, из-за меня. Это я невольно управляю ею. Стараюсь окаменеть, чтобы избежать любого движения, вдоха, поворота мысли. Все это может быть воспринято как команду «ату ее» и это зверье бросится жечь и разрывать на части тебя и того, кого ты за собой прячешь. И самое ужасное, я буду тому причиной.

Просыпаюсь. Постель насквозь мокрая от пота, дрожу и с трудом дышу. Радостный, что это только сон и одновременно парализованный страхом, что уже никогда не смогу заснуть и не провалиться в этот кошмар».

Другой, реальный, не сонный страх я все же скрыл. Мне было ужасно страшно, что когда-нибудь потом годы спустя я действительно стану причиной ее гибели.

Она смотрит на меня с улыбкой и даже радостью. Не могу поверить в эту ее реакцию. Она будто бы наслаждается услышанным, будто это не ночные кошмары, а приятные воспоминания о веселой вечеринке.

– Как и предполагалось, это совсем не то, что ты думаешь, – говорит она. – Кровь и огонь символизируют огонь жизни, огненные страсти. И это то, как ты видишь меня, а возможно, и самого себя. То, что ты не желаешь меня узнавать, связано с возрастом – ты не воспринимаешь реальность как очевидность, а противополагаешь, сомневаешься, ищешь глубокий скрытый смысл – твой собственный, отличный от других. Ты начал сомневаться и во мне, что я всячески приветствую. И представь, я тоже кое-что вынесла из твоего сна. Мне надо начинать меняться вместе с тобой. Ты растешь – я нет. Я должна научиться поспевать за тобой.

– А почему не могу кричать? Скован, неподвижен? – продолжаю я.

– Это означает, что хоть ты и взрослеешь, но все еще на полпути, и требуется больше времени, чтобы ты обрел уверенность в себе.

– Я как раз думаю, что скорее страдаю от избытка уверенности, чем от недостатка, – возражаю ей.

– Это замечательно, что ты так думаешь, но сон отражает не чувства, а подсознание. Когда ты возмужаешь, подсознание убедится в твоей уверенности, ты обретешь большую свободу.

– Ты превратила все эти кошмары в нечто распрекрасное, но ты не сможешь убедить меня, что это нормальный здоровый сон.

– Ты засмеешь меня, но и эта кошмарная часть – тоже распрекрасная, – поражает она меня ответом.

– Объясни.

– Образы, которые ты видишь во сне, навеяны «Уленшпигелем». Большинство, прочитавших эту книгу, будет спать спокойно, ты же потерял покой, потому что чувствителен к чужой боли. Рубцы символизируют чувствительность и открытость, – объясняет она.

– Что тут хорошего? Мужчина не должен быть чувствителен. Наоборот, непреклонен твердостью духа, – как это гладко у меня вышло, мама даже улыбнулась. – Кому может понравиться чувствительный мужчина?

– Ты прав. Есть женщины, которым не нравятся чувствительные мужчины. Им нравятся грубые, жесткие, толстокожие. Тебе не нужно тревожиться об этих женщинах. Тебе они нравиться не будут. Реальность в том, что можно быть чувствительным и мужественным одновременно. Прислушайся к слову «чувствительный» – это человек, способный на сильные чувства. Понимать, сострадать. Женщине нужно, чтобы мужчина мог постичь ее. Нечувствительный мужчина неспособен на это.

– Я надеюсь, ты не пытаешься успокоить меня.

– Ты знаешь, я никогда не стала бы это делать, – уверяет она.

Она торопится закрыть тему, будто все уже сказано – добавить нечего.