органа. Получается, что у нас не только есть возможность записывать всю информацию, а и что после этого остаются избыточные возможности. В этом нет никакой логики!

Воспоминания о конкретных событиях прошлого можно вызвать не только с помощью электродов Пенфилда. Гипноз тоже способен на это. В 1973 году террорист взорвал автобус, заранее подложив туда бомбу. И хотя автобус стоял на конечной станции и в салоне не было пассажиров,

было важно задержать преступника как можно скорее. Никто не надеялся, что водитель вспомнит всех пассажиров, садившихся в его автобус в течение дня, поэтому было предложено применить к нему гипноз. Водитель описал всех пассажиров в мельчайших подробностях, так что полиции удалось арестовать террориста в течение нескольких дней. Он также описал сообщника подрывника, который впоследствии был депортирован из страны. Этого воспоминания удалось добиться не более чем за пару секунд52,53.

А вот самый впечатляющий случай воспоминаний, вызванных гипнозом. Гипнотерапевт Бернард Гиндс после проведения серии контролируемых экспериментов в начале 1950-х годов рассказал:

«Солдат с образованием в объеме начальной школы (под гипнозом) смог запомнить целую страницу шекспировского "Гамлета", прослушав отрывок семь раз. После выхода из гипноза он не мог вспомнить ни одной строчки, но более поразительным было то, что он не помнил ничего о пережитом гипнозе. Через неделю он снова был подвергнут гипнозу. В этом состоянии он смог повторить весь отрывок без единой ошибки.

Чтобы проверить обоснованность усиления памяти, в другом эксперименте были загипнотизированы одновременно пятеро солдат. Они получили смешанный "код", состоящий из двадцати пяти слов без какой-либо фонетической последовательности. Им было дано шестьдесят секунд, чтобы запомнить список слов. После выхода из гипноза каждого солдата попросили повторить код, но никто не смог этого сделать. У одного из них было туманное воспоминание, связанное с кодом, но не более того. Остальным солдатам было дано еще шестьдесят секунд на запоминание кода, но все отрицали то, что раньше сталкивались с ним. Во время повторного гипноза они все смогли воспроизвести точное содержание закодированного сообщения»54.

Появились новые доказательства, что где-то глубоко в подсознании мы действительно помним все. Но в связи с информационной перегрузкой, часть информации остается за пределами обыденного сознания. Но по крайней мере один человек обладал даром доставать эту информацию — и этот дар превратил его жизнь в ад.

НАСТОЯЩИЙ ДЖОННИ МНЕМОНИК

Несмотря на имеющиеся доказательства того, что нам доступны не все воспоминания и их отфильтровывает какой-то механизм защиты, психологии известен один человек, способный вспомнить все. Случай этого несчастного человека по имени Соломон Шерешевский изучал российский психолог Александр Лурия на протяжении 30 лет55. Способности Шерешевского были настолько уникальны, что он много лет зарабатывал на жизнь, выступая в театре. Ежедневно он покорял аудиторию феноменальной памятью. К сожалению, все исполненные номера оставались в его памяти. Любой разговор его утомлял, потому что каждое услышанное или сказанное им слово вызывало десятки образов, идей и воспоминаний. Его жизнь была кошмаром. В отчаянии он даже пробовал записывать впечатления на бумаге и затем ее сжигать. Но это не помогало. С последней надеждой избавиться от своего дара он обратился к Лурия.

Чтобы проверить способности Шерешевского, психолог дал ему список из 30 слов, запомнить которые он должен был с первого раза. Оказалось, что он мог сделать то же самое и с числами, и с набором бессмысленных слов. Лурия заинтересовало, что его способность не была похожа на процесс запоминания информации. Это выглядело так, как будто информация сама откладывалась в его памяти, как только была услышана. К своему удивлению, Лурия обнаружил, что Шерешевский мог запомнить и никогда больше не забыть любое количество имен или предметов без каких-либо ограничений. Через много лет он мог вспомнить дату, когда ему приходилось запомнить какую-то информацию и повторить эту информацию без единой ошибки. Однажды он вспомнил список слов и обстоятельства, с ним связанные, спустя 15 лет. Во время очередного эксперимента он закрыл глаза и сказал:

«Да, да… этот список вы дали мне однажды, когда мы были в вашей квартире. Вы сидели за столом, я в кресле-качалке… вы были в сером костюме и смотрели на меня, как сейчас… теперь, я вижу, как вы сказали…»

Затем он воспроизвел точный список слов. Еще более примечательно то, что Шерешевскому, как известному мнемонисту, предлагали тысячи наборов информации, и он запоминал их, заменяя слова или числа образами. Это стандартный метод тренировки памяти, который используют большинство мнемонистов, но похоже, что Шерешевский пришел к этому методу неосознанно — просто так работал его разум. У него была так называемая «синестезия» — взаимосвязанность чувств. Например, у некоторых музыкантов каждая нота ассоциируется с определенным цветом. Для Шерешевского все слова, имена, звуки имели свои цвета, текстуры или вызывали определенные чувства. Лурия проследил за синестетическими реакциями своего пациента вплоть до самого раннего возраста. Вот что вспоминал Шерешевский:

«Когда мне было около двух-трех лет, меня учили словам молитвы на иврите. Я не понимал их смысла, и незнакомые слова поселились в моей голове в виде клубов пара и брызг… Даже сейчас я вижу эти клубы пара и брызги, когда я слышу определенные звуки».

По словам Лурия, это не такая редкость, как можно подумать. Особенно интересным примером он считал композитора Александра Скрябина, который применял собственные синестезические способности в своих концертах. Так, в 1911 году он написал симфонию под названием «Прометей» («Поэма огня»). Симфония была написана для обычного оркестра, фортепиано, органа и хора. Кроме того, эта партитура также включала оркестровки для clavier a lumieres, или цветового органа, сопровождающего музыкальное развитие сменой цветовых волн. Свет подавался в виде облаков, лучей и других форм, которые заполняли концертный зал. Кульминацией был настолько яркий белый свет, что больно было смотреть.

У Шерешевского голоса одних людей ассоциировались с цветом, в то время как другие принимали физическую форму. Он описал голос русского режиссера Сергея Эйзенштейна как «пламя с выступающими из него волокнами». Простая речь принимала для него такую форму: гласные возникали как простые фигуры, согласные — как брызги, например, «А» была «белая и длинная». Это было как если бы голографическая обработка внешней «реальности» внутри Шерешевского в некотором роде перепуталась.

С цифрами была похожая ситуация. Шерешевский воспринимал цифру 2 беловато-серой, а 8 — молочно-голубой, как известь. Поэтому для него не было никакого различия между зрительными, слуховыми и вкусовыми восприятиями. Как считал Лурия, эта особенность занимала центральное место в