— Перед тем как ехать, она должна немногопоработать. — Дмитрий упрямо стоял на своем и, по всей вероятности, с ним былобесполезно спорить. — Одна минута не сыграет особой роли.

— Ты так за машину свою трясешься?

— Я за нее не трясусь. Я просто не хочу потомездить по автосервисам и выкидывать шальные деньги за ремонт. Машина дорогая, ия стараюсь поддерживать ее в надлежащем состоянии. Это подарок моих родителей!

— У тебя родители, что ли, богатые?

— Не богатые, а вполне обеспеченные люди.

— Они москвичи?

— Ну конечно.

— А почему ты тогда от них ушел и квартируснял? Самостоятельности захотелось?

— А почему бы и нет? Я уже вполне взрослыйчеловек.

Ты мажор, — тут же сделала я соответствующийвывод и занервничала еще больше: — Мы сегодня уедем или нет?

— Уже едем. — Дмитрий надавил на газ и выехалс территории стоянки. — И нечего называть меня мажором, а то ведь я иразозлиться могу.

— А я разве не правду сказала? Вот я бы ниграмма не обижалась, если бы у меня были обеспеченные родители и меня такназывали. Ничего обидного и оскорбительного в этом не вижу. Таких, как ты, всястрана так называет.

— Вот страна и пусть называет.

— А я что, по-твоему, не страна?

— Страна за глаза называет, а ты — прямо влоб.

— А я вообще за глаза ничего говорить не умею.

— Учись. Не все любят прямолинейных людей.Зачастую прямолинейность не помогает, а мешает. Если ты скажешь человеку в лобчто-то, что ему не понравится, то ведь он может тебе и по лбу заехать.

— Это угроза?

— Это пища для размышлений, если, конечно, тымыслить умеешь.

— Ведь ты сам на хлеб явно не зарабатываешь? —никак не сдавалась я, продолжая неприятную для Дмитрия тему.

— На хлеб не зарабатываю и не буду, —категорично ответил он.

— Почему?

— Потому что мне только один хлеб не нужен.Пусть на него другие зарабатывают, те, кто привык впроголодь сидеть. У меня вэтой жизни другое предназначение.

— И какое же?

— Я учусь на четвертом курсе одного оченьпрестижного института, а когда я его окончу, то сразу получу высокооплачиваемуюработу, так что смогу не только покупать хлеб, но и намазать на него чернуюикру и запивать все это только что выжатым гранатовым соком.

— Здорово, — грустно сказала я и посмотрела вокно.

— Что здорово?

— Здорово иметь таких родителей: машина,институт, место хлебное, черная икра…

— Но при этом не сбрасывай со счетов, что ятоже далеко не дурак.

— А тебя никто дураком и не называет.

— А я, между прочим, на красный диплом иду.

— Оценки покупаешь или сам учишься?

— Зубрю.

— Молодец, — не могла не похвалить я сидевшегорядом со мной умного, красивого, образованного и воспитанного молодого человекаиз солидной, благополучной и престижной московской семьи.

У таких, как он, всегда все лучшее: лучшаяшкола, лучшее образование, лучшая работа и лучшая семья. Мама всегда говориламне о том, что деньги идут к деньгам. Для таких семей важно дальнейшее слияниекапитала.

— А за своих родителей я оправдываться несобираюсь. Я ими горжусь.

— Я бы тоже такими гордилась.

— Ты лучше о своих предках подумай.

— А что мне о них думать? — до меня не сразудошло то, к чему клонит Дмитрий.

— Ты только представь, что с ними будет, когдаони тебя такой увидят?

— Ничего, — выдохнула я.

— Что значит ничего?

— Родители далеко. Я не местная.

— Как не местная? — молодой человек сбавилскорость и посмотрел в мою сторону.

— Ты лучше за дорогой следи. Смотришь на меня,как будто в Москве могут находиться одни москвичи, а приезжих тут и в поминенет. Как будто их днем с огнем не сыщешь.

— Ты же сказала…

— Да мало ли что я сказала.

— Значит, и мужа у тебя нет.

— Откуда ему взяться? Я молодая еще.

— Так куда мы едем-то? — Дмитрий окончательнорастерялся.

— Я же назвала район. Там находится гостиница,в которой я остановилась. Мне нужно срочно забрать свои вещи, потому что тамоставаться опасно. Я в театральный не поступила. Сейчас по личному делу вприемной комиссии института вычислят мой домашний адрес, так что возвращатьсяна мою малую родину мне тоже пока опасно.

— А кто адрес-то вычислит?

— Бандиты, кто ж еще.

— Какие бандиты? Насколько я понял, тыпрячешься от милиции.

— И от бандитов, и от милиции.

— Что-то я уже ничего не пойму. Может, ты и всамом деле сумасшедшая? — Дима заметно занервничал, но он настолько виртуозноводил машину, что это никак не отразилось на его манере вождения.

— Я когда анкету при поступлении в институтзаполняла, указала свой домашний адрес, а вот то место, где я остановилась вМоскве, я не указывала, это я точно помню. Но меня по фамилии довольно простонайти: стоит только обзвонить все гостиницы. Только бы мы приехали вовремя иони еще не успели бы сюда наведаться. Мне очень нужны мои вещи — там деньги идокументы. В лучшем случае все это займет у нас несколько минут.

Дмитрий закурил сигарету и вновь посмотрел вмою сторону:

— Слушай, ты тут так мило сама с собойбеседуешь, но не забывай, пожалуйста, о том, что ты в машине не одна, что ещеесть я. Я уже вообще ничего не понимаю. Что происходит? Во что я ввязался?

— А что ты хочешь понять? Следи лучше задорогой.

— Не переживай — у меня боковое зрение хорошоразвито.

— Ты в школе, наверно, списывал много. —Запустив руку в карман, я достала оттуда деньги и протянула их Дмитрию. —Возьми. Не понадобились.

— Оставь себе, — пробурчал тот, отказавшись отденег.