– Не вздумай нырять! Опасно.

– Пираньи?

Шуар покачал головой. Впрочем, Антонио Хосе Боливар уже знал, что пираньи предпочитают тихие глубокие заводи и никогда не заходят в бурливые ручьи. На человека они нападают, только если действительно голодны или же если их раззадоривает запах попавшей в воду крови. С пираньями у него никогда никаких трудностей не возникало, и он даже перестал считать их за серьезную опасность. От шуар он узнал, что достаточно натереть тело соком каучукового дерева, чтобы отпугнуть стаю даже сильно проголодавшихся пираний. Сок этот, конечно, тоже не подарок. Он омерзительно пахнет и сильно жжется, а кроме того, стягивает кожу, будто желая напрочь содрать ее с тела. Впрочем, все неприятные ощущения мгновенно исчезают, стоит окунуться в воду. При этом можно быть уверенным, что ни одна пиранья в округе не подплывет к тебе близко, потому что запах каучука ей еще противнее, чем тебе.

– Это хуже чем пираньи, – пояснил шуар и показал рукой на воду.

Присмотревпшсь внимательней, Антонио Хосе Боливар заметил, как у самой поверхности стремительно движется крупное, вытянутое в длину больше чем на метр, темное пятно.

– Это что еще за тварь? – спросил оторопевший Антонио Хосе Боливар.

– Сом гуакамайо.

Огромная рыбина. Впоследствии Антонио Хосе Боливару не раз доводилось ловить сомов под два метра в длину. Весили они больше семидесяти килограммов. Опасность сомов гуакамайо по иронии судьбы заключалась не в какой-либо особой агрессивности, а наоборот, в их смертоносном для человека дружелюбии. Заметив оказавшегося в воде человека, сом подплывает к нему, чтобы поиграть, и так неистово машет хвостом, что с легкостью может перебить ему позвоночник.

Антонио Хосе Боливар Проаньо сидел и слушал, как плещется в невидимом ручье какая-то крупная рыба. Вполне возможно, что это и был очередной сом гуакамайо, объевшийся термитами, шмелями, вымытыми из норок водой личинками других насекомых, креветками, сверчками, пауками, а то и мелкими змейками, теми, что умеют мгновенно сжиматься в тугую пружину и в прыжке расправлять свои кольца. За эту ловкость и скорость их называли «летающими змеями».

Неожиданно из темноты до старика донесся шорох. Антонио Хосе Боливар не задумываясь назвал бы его на языке шуар «живым звуком». Как учили его индейцы, «днем есть человек и есть сельва; ночью человек сам становится сельвой».

Звук повторился. Старик вздохнул с облегчением.

К нему подошел, неслышно ступая, другой охотник, до смены которого оставался еще почти час. Он потянулся до хруста в костях, затем подсел к старику и едва слышно прошептал:

– Я вроде как выспался. Иди садись на мое место. Считай, что я его для тебя лично нагрел и подсушил собственной задницей.

Старик покачал головой. Охотник повторил свое предложение:

– Иди поспи. Вдвоем караулить нет смысла.

– Да я не устал, – так же шепотом ответил Антонио Хосе Боливар. – Пойду спать, когда светать начнет.

– Вроде как в воде что-то плещется? – спросил охотник, кивнув головой в ту сторону, откуда доносился плеск.

Антонио Хосе Боливар порадовался слуху и вниманию своего напарника. Он уже собрался было рассказать ему об опаснейшем обитателе проток и ручьев соме гуакамайо и других рыбах, как вдруг донесшийся откуда-то из темноты новый звук заставил обоих замолчать.

– Ты слышал?

– Спокойно. Сидим тихо и слушаем.

– Что это было, как ты думаешь?

– Не знаю. Но явно что-то тяжелое. Иди и разбуди остальных. Только аккуратно, по очереди, чтобы они, проснувшись, не шумели.

Не успел охотник подняться и сделать шаг по направлению к товарищам, как прямо в глаза ему ударил луч серебристого света, пронзивший заросли, усеянные сверкающими каплями, которые многократно усиливали его ослепляющий эффект.

Как выяснилось в следующую секунду, виноват во всем был алькальд. Встревоженный шумом, он встал, зажег фонарик и пошел по направлению к старику и его сменщику.

– Погасите фонарь, – строго, но не повышая голоса, приказал Антонио Хосе Боливар.

– Это еще с какой стати? Вокруг нас шляется какая-то тварь, и я хочу знать, какая именно, – ответил алькальд, судорожно водя фонарем из стороны в сторону и нервно подергивая при этом курок револьвера.

– Я же сказал: немедленно выключите эту гадость. – Не дожидаясь дальнейших возражений, старик вырвал фонарик из рук алькальда и швырнул его о землю.

– Да как ты смеешь?!

Гневные слова толстяка потонули в шуме множества одновременно захлопавших крыльев, и в следующую секунду на охотников обрушился целый водопад мерзко пахнущего помета.

– Вот уж спасибо так спасибо, ваше превосходительство, – сказал один из охотников. – Нет бы посидеть спокойно и разобраться, что к чему! А теперь придется сваливать с этой полянки, пока на запах свежего дерьма не набежали муравьи. Как-то не хочется обсуждать с ними, кто больше имеет прав на эту вонючую мерзость – мы или они.

Алькальд растерялся и не знал, что делать. Он молча опустился на колени, нашарил в траве фонарик и поспешил вслед за своими спутниками, покидавшими место ночевки. Охотники сквозь зубы, чтобы не слишком раздражать толстяка, ругали алькальда последними словами, проклиная его самоуверенность, неловкость и неумение вести себя в джунглях.

Вскоре они добрались до поляны, на которой и остановились, чтобы дождь смыл со шляп и одежды зловонный помет.

– Так что случилось-то? Что это такое было? – стал спрашивать алькальд, обращаясь ко всем сразу.

– Дерьмо это, вот что. Неужели по запаху не чувствуете?

– Да я понимаю, что дерьмо. Знать бы еще, кто нас так обделал. Там что, над нами стая обезьян ночевала?

В предрассветных сумерках все четче проступали силуэты людей и стена окружавшей поляну сельвы.

– Позвольте вам кое-что объяснить, ваше превосходительство, – сухо обратился к алькальду старик. – Авось когда-нибудь пригодится. Если вам предстоит провести ночь в сельве, то лучше всего выбрать место поближе к стволу сгоревшего или сгнившего дерева. Там всегда ночуют летучие мыши – самые лучшие сторожа во всей сельве. Сон у них куда более чуткий, чем у человека. Тот звук, что потревожил нас, они тем более заметили. Они уже приготовились было взлететь и скрыться в противоположном направлении от того места, откуда донесся этот звук, но тут вы, ваше превосходительство, вспугнули их своим фонарем и криками раньше времени. Если бы не вы, мы бы сейчас точно знали, кто шумел. Атак случилось то, чего и следовало ожидать. Летучие мыши – твари очень впечатлительные. При малейшей опасности они моментально выбрасывают из себя все, что можно, чтобы ничто не сковывало их движений в воздухе. Вот и получилось, что вся стая обделалась со страху прямо нам на головы. Так что приступайте, сеньор алькальд: голову нужно протереть насухо, так, чтобы запаха помета не осталось. А не то москиты вас просто живьем сожрут.