Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С коллективизацией и индустриализацией СССР было похуже, но все равно, в Атласе за десятый класс имелась карта со стройками Первых пятилеток. Ну а что еще-то нужно? Да только немного знаний и неплохо подвешенный язык, а это у меня, слава богу, имелось.
Но не все так считали. Вон, справа от меня сидит пожилой (что это я такое несу?), лет за сорок майор. Мой коллега полез в карман якобы за носовым платком, но вместо этого вытащил целый ворох шпаргалок, которые, к несчастью, разлетелись по всей аудитории.
Майор принялся осторожно подгребать «шпоры» ногой поближе к себе, а экзаменаторы делали вид, что они ничего не заметили.
Одну из бумажек, прилетевшую мне под ноги, я сам старательно «зафутболил» под стол. Ну, не поднимать же ее?
Накидав небольшой план ответа, принялся ждать своей очереди, прислушиваясь к тому, что отвечал у стола экзаменаторов жаждущий приобщиться к высшему образованию товарищ с погонами капитана. Дела у него шли плохо, поэтому экзаменаторы ему отчаянно помогали. Я сейчас даже не говорю о том, что капитан говорил о «вероломном» нападении Наполеона на Россию и о том, что «император Франции желал захватить Россию». Такую ересь несут не то, что будущие слушатели милицейских академий, а даже учителя истории. Ошибки были более грубые. Товарищ путал имена и события, а экзаменаторы ему напомнили, что во время наполеоновского нашествия на Россию правил страной не Петр Первый, а Александр, а с захватчиками сражался не Суворов, а Кутузов. И Кутузов не отдавал приказа жечь Москву, а она сгорела из-за французов.
Вопрос, надо сказать, до сих пор спорный, хотя на мой взгляд, здесь больше подойдет мнение Льва Толстого, который написал, (я не цитирую, а только пересказываю) что в тамошнем бардаке, и при отсутствии пожарных команд, был совсем не нужен чей-то злой умысел и необязательно винить графа Растопчина в умышленном поджоге или Бонапарта, пожелавшему наказать москвичей за то, что они не принесли ему ключи от столицы, а достаточно кому-то опрокинуть свечу, чтобы все полыхнуло.
Но человека спас второй вопрос, связанный с Хрущевым. Правда, я так и не понял, как он был сформулирован, потому что товарищ капитан бодро обозвал Никиту Сергеевича «кукурузником» и сообщил, что из-за него была сокращена армия, а милиция превратилась в невесть что.
— Товарищ лейтенант, вы готовы? — обратилась ко мне женщина, пока пожилой мужчина выставлял капитану его отметку. Судя по просветленному виду моего коллеги — явно не двойка. Отметка «три» нам тоже годится, если что.
Я бодро подсел к столу и начал излагать:
— Тринадцатое столетие в истории нашего государство является одним из самых сложных и трагических в русской истории. Прежде всего потому, что именно в это время началось нашествие монголо-татар. Кроме того, со стороны запада на Русь надвигались европейские агрессоры — шведы и немцы.
Я перевел дух и уже приготовился излагать, как героически сражались наши далекие предки, но был прерван преподавателем в штатском.
— Скажите, а почему монголо-татарам так легко удалось разгромить русскую армию?
Ишь, а вопрос-то с подвохом. Русскую армию, видите ли.
— Прежде всего, — принялся обстоятельно излагать я, — единой русской армии не было. На территории Русского государства существовала феодальная раздробленность. Даже в битве на реке Калке — а это было в первую встречу с татарами, не было единого командования. Русские князья существовали отдельно, и они не торопились на помощь друг другу. Кроме того, я бы не сказал, что завоевание Руси далось так легко. Маленький город Козельск сопротивлялся татарам целых семь недель. Россия оказала такое сопротивление захватчикам, что хан Батый не смог отправиться на завоевание Европы. Образно говоря — Россия, то есть, русские земли закрыли собой весь европейский мир.
— Спасибо, достаточно, — прервал мою речь пожилой мужчина.
Вот так вот, только настроился, а тут сразу — достаточно. Так и хотелось сказать: а я и ещё могу. Однако, не то место для бахвальства. И я всего лишь вежливо спросил:
— Можно отвечать на второй вопрос?
Мужчина в штатском переглянулся с женщиной, а та только усмехнулась. Спросила:
— Что вы можете сказать об индустриализации?
— Индустриализация — переход к созданию крупного машинного хозяйства в нашей стране, превращение отсталой и аграрной России в промышленно развитую державу. Курс на индустриализацию был намечен на XIV съезде ВКП (б) в конце 1925 года.
— Спасибо. Пять.
Я растерянно протянул руку за листочком, куда была вписана отметка. Нет, конечно хорошо, что поставили «пятерку», но обидно, что не позволили поговорить.
Всё! Теперь можно считать, что мы поступили. Остальное — формальности. Если, конечно, сами не отмочим что-нибудь невообразимое. Английский уже не казался непреодолимым рубежом. Подумалось, вот в моей поздней жизни люди взяли моду получать два, а то и три высших образования. А я, выходит, тоже буду иметь два в общей сумме? Только кому я об этом похвастаюсь? М-да.
Я попробовал растормошить эмоции. До потолка подпрыгнуть, что ли? Обнять вот эту симпатичную «лейтенашку» из Новгорода, звонко чмокнуть в щёчку? Чувствую, что сейчас она даже не обидится. Нет, всё не то. Навстречу попался знакомый капитан, тот самый сосед по сочинению. Он осторожно передвигался странной походкой в сторону от кабинета, где шёл какой-то экзамен, и вообще был немного не в себе. Поравнявшись со мной, он остановился, потом чувствительно двинул кулаком в грудь.
— Тр-ё-х-а! — почти пропел он. — Трёха, понимаешь?
Потом опроверг сам себя:
— Ни хрена ты не понимаешь! — и продолжил своё замысловатое движение.
Счастливчик. У него все радости учения ещё впереди. Я ему позавидовал и мысленно пожелал ещё раз: удачи тебе, капитан!
Глава десятая
Возвращение с Невы
— Подъём!
Команда была сколь жизнерадостной, столь и неуместной. Мы своё отподнимались ещё тогда, когда отдавали священный долг Родине. С трудом продрав глаза, я увидел в проёме настежь распахнутой двери нашего капитана — морехода. На нём был традиционный для лета прикид: фуражка-капитанка с грязноватым
