Что с тобой случилось, Дана? Что ты творишь? Приходишь домой, провонявшая марихуаной, встречаешься с парнем, этим несовершеннолетним преступником… Не губи свою жизнь, детка. Просто покажи отцу, что у тебя в кульке.

Не сводя глаз с матери, я раскрыла пакет, перевернула его и высыпала мармеладки и арахис на пол. Получился красивый беспорядок. Рональда специально ездила за ними в торговый центр «Ленокс-Сквер». Они были всевозможных цветов: и розовые с коричневыми точками, и фиолетовые, и оранжевые. И названия вкусов были экзотические: «Пинаколада» и «Фиговый листок». Видя их рассыпанными по уродливому коричневому ковру, я чуть не плакала.

– Ну что, довольны? – воскликнула я, не зная точно, к кому обращаюсь: к матери или к отцу.

Пришла мысль, что, возможно, травка тоже делает меня чересчур эмоциональной. Я ведь не могла так расстроиться просто из-за пакета конфет и орехов.

Родители взглянули на бардак на ковре, а потом друг на друга. Мама теребила кольца, а папа дергал головой, пытаясь высвободить слова, застрявшие в горле.

– Я же говорила, что в пакете нет ничего такого, – сказала я. – А вы не поверили.

– От кого? – рявкнул Джеймс. – От-т-т М-маркуса МакКриди?

Какое право имел отец выпытывать подробности моей жизни? Он упустил свой шанс стать защитником. Нельзя примчаться на помощь с опозданием в полгода. Я не из тех, кого можно спасать, когда появится свободная минутка.

Мама убеждала:

– Этот мальчик тебе не пара. Он ничего тебе не может дать, только испортит репутацию.

Джеймс добавил:

– И е-е-если т-т-ты отделаешься всего лишь плохой репутацией, считай, что тебе повезло.

– С Шорисс ты тоже так говоришь? – спросила я. – Я ее видела. Расхаживает по городу, одетая, как уличная девка. Ей ты, видимо, не делаешь замечаний.

Мама резко на меня посмотрела. На прошлой неделе мы вели наблюдение в магазине «Джей-Си-Пенни». Шорисс надела топ с бретелькой через шею. И он был ей слишком мал.

– Не смей так говорить о моей дочери, – велел Джеймс. – Ты ничего о ней не знаешь.

– Хватит, – перебила мама. – Достаточно, разговор явно зашел не туда. Дана, иди в свою комнату. Ты больше не будешь встречаться с этим мальчиком. И точка. А тебе, Джеймс, надо вернуться домой и успокоиться.

И мы сделали, как она сказала. Отец пошел к машине и, трогаясь с места, дал двойной гудок, словно это был совершенно непримечательный вечер. Мама принялась наводить порядок на кухне. Лежа на кровати в комнате и рассматривая пятна от течи на потолке, я слышала, как она расставляет посуду в шкафчике. Мама позвала меня, но я не откликнулась.

– Дана, – повторила она, – я знаю, что ты не спишь. Иди сюда.

Я вернулась в логово. Мама сидела на диване, с которого несколько минут назад поднялся Джеймс.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – попросила она.

– Ты и так знаешь, – буркнула я.

– Нет, не знаю. Я не знаю, что у тебя на уме. Ты мне даже не рассказала про этого парня.

– Я что, не имею права на собственные тайны? – защищалась я. – У меня что, не может быть личной жизни?

– Не смеши меня, Дана. Именно в этом возрасте тебе больше всего нужна мать. Тебе шестнадцать. Один неверный шаг – и ты можешь навсегда загубить жизнь. Поговори со мной, Дана. Скажи, о чем ты думаешь.

– Ты поверила ему на слово, а он даже с нами не живет.

– Расскажи мне об этом мальчике, – попросила мама.

– Его зовут Маркус, и Джеймсу он не нравится, потому что его отец проверяет, все ли налоги заплатил Джеймс.

Она слегка склонила голову, и я поняла, что Джеймс опустил эту подробность.

– Твой отец говорит, что он бандит.

– Он живет на Линнхерс-серкл, – сказала я. – Рядом с Рональдой.

– Отец говорит, что ему двадцать лет и у него есть запрет на приближение к несовершеннолетним девочкам.

– Маркус не такой. И ему всего девятнадцать.

Мама устало посмотрела на меня.

– Дана. Мне нужно знать правду. У вас с ним дошло до интима?

– Нет, – выпалила я. – Ничего такого. Мы будем ждать до свадьбы.

– Трудно поверить, что вы просто в карты играете.

Никогда мне так отчаянно не хотелось, чтобы она поверила.

– Хочешь, своди меня к врачу. Он осмотрит и подтвердит, что ничего не было.

– Он хороший человек, Дана?

– Да, – заверила я. – Он такой хороший. Такой добрый. Он мне не изменяет, нравится многим девочкам, но встречается только со мной. Он меня любит, всегда спокойный, ни разу не поднял на меня руку.

Я слышала собственный голос, звенящий от всей этой лжи.

– Он тебя бьет? – тут же насторожилась мама. – Он тебя бьет, Дана? О, милая, иди ко мне.

Она распахнула объятия, но я не приблизилась.

– Я же сказала, что он меня не бьет.

– Дана, я твоя мать. Ты не можешь мне врать.

– А ты не можешь знать, что у меня в голове.

– Детка, но ведь твоя голова во мне выросла.

– Он меня не бьет.

– Нет, бьет.

Это ненормально, что она вот так легко могла шарить в моих тайных мыслях. Она говорит, что это материнское чутье, но это неправда. У нас с ней связь, и сейчас она заржавела, ток по ней бежит с перебоями, но между нами всегда будет нечто незримое.

– И что? – сказала я. – Джеймс однажды тебя ударил. Когда мне было несколько месяцев. Я слышала, как ты рассказывала Уилли-Мэй.

– Всего один раз, очень давно, и у него был большой стресс.

– У Маркуса тоже стресс. Он собирается поступать.

– Да, отец меня ударил, но у меня был младенец на руках. Мне пришлось с этим смириться. И твой отец не жестокий человек. Дана, у тебя нет ребенка. Зачем тебе оставаться с парнем, который дает волю рукам?

– Ты просто не хочешь, чтобы у меня была своя жизнь.

– Ты больше не будешь встречаться с этим мальчиком. Разговор окончен. Я пойду в школу и скажу директору, что он домогается моей дочери. Джеймс говорит, его уже обвиняли в совращении малолетней.

– Возраст информированного согласия – шестнадцать!

– Шестнадцать тебе исполнилось совсем недавно. Я упеку его в тюрьму, Дана. Не вынуждай меня.

– Мама, – сказала я, – ты приняла сторону Джеймса. А он просто хочет, чтобы мы держались подальше от его настоящей семьи. Как ты не понимаешь, что весь скандал из-за этого?

Она заявила:

– Мне все равно, чего добивается Джеймс. Я беспокоюсь о твоей безопасности. Я не позволю тебе загубить жизнь, пока ты живешь в моем доме. Так что ты никогда больше не будешь видеться с этим мальчиком. Никогда. Если я только заподозрю, что вы встречаетесь, он отправится