С этими словами Люк вышел из каюты. Он оставил свою пленницу с разбитым сердцем, но не сломил ее.

Дверь за капитаном уже давно закрылась, а в ушах у нее все еще звучали его жестокие слова.

Но почему же она проявила слабость, почему не сумела противостоять искушению?

Господи, что она наделала!

Она лишила себя будущего.

Увы, все произошло слишком быстро. Она немного опьянела от мадеры и в безумном порыве позволила капитану целовать ее, а затем, ничего не соображая, начала страстно отвечать ему. Как скоро был преодолен путь от невинных – а может быть, не таких уж невинных – поцелуев до потери девственности? Она хотела крикнуть, что он нечестно воспользовался своим преимуществом, но не могла. Она охотно приняла то, что он предложил; более того, она испытывала потребность в его ласках – по крайней мере, до того последнего, необратимого шага. Если бы она хотела остановить его, то должна была действовать решительно. У нее же не хватило силы воли, чтобы отказаться от наслаждения.

К тому же все произошедшее выглядело… просто ужасно. Ведь влюбленные мужчина и женщина вступают в брачные отношения только после соответствующих клятв, смущаясь, в темноте… Но не верхом на коленях, не на борту пиратского корабля.

– Глупая девственница, игравшая с огнем! – прокричала Элиза. – Будь ты проклят, подлый пират, коварный соблазнитель!

Ее блуждающий взгляд остановился на книге с искушающим содержанием. Схватив книгу, Элиза размахнулась и запустила ею в стену. Злость подействовала отрезвляюще, и она, немного успокоившись, присела на кровать. Ей предстояло решить, как жить дальше.

– А кто узнает об этом? – произнесла она после минутного раздумья.

Действительно, кто узнает?

Она не умела лгать, но если потребуется сохранить свое достоинство, то ее не смутит никакая ложь. Это значит, что она будет отрицать свою измену Уильяму. И, конечно же, будет отрицать свои чувства – даже сейчас ее сердце учащенно бьется, когда она думает о своем возлюбленном, о Жане Люке Готье.

Но ведь он не являлся ее возлюбленным. То, что они сделали, не имело никакого отношения к любви. Это произошло из-за вина и под действием книги, вот и все.

А может, ее и до этого влекло к Люку?

Элиза закрыла глаза – и тут же снова почувствовала вкус его губ и ощутила его крепкие объятия. И еще почувствовала, как в ней пульсирует его горячая плоть. Элиза невольно содрогнулась, она все еще испытывала боль от этого внезапного вторжения. Но наряду с болью было и другое… Элиза в ужасе закрыла лицо ладонями; она вдруг поняла, что хотела бы снова испытать все это. Все, кроме первой острой боли.

Нет-нет, видимо, она утратила контроль над собой… Или, скорее, здравый смысл.

Подобное не повторится. Не должно повториться.

И, конечно же, она продолжит играть роль Филомены Монтгомери, пока они не прибудут в Новый Орлеан. Для нее было бы опасно открыть обман, находясь на борту «Галантного». Когда же они сойдут на берег, она сообщит Жану Люку о его ошибке. А затем вернется в Сейлем, чтобы потребовать свободу, которую заслужила. Там ее ждет прекрасное будущее… в качестве супруги Уильяма.

Да, именно так она поступит.

В ее будущем нет места неотразимому капитану с его зловещими замыслами. И не следует думать о чувствах, которые он пробудил в ее груди.

Но как же ей держаться с капитаном после всего произошедшего между ними? На этот вопрос у нее не было ответа, и сейчас именно это ее тревожило.

Жан Люк не вернулся в каюту ни в минувшую ночь, когда она лежала на покрывалах, с тревогой ожидая, не послышатся ли его шаги, ни на следующую, когда она продолжала беспокойно прислушиваться.

Он не появлялся, и его отсутствие все больше ее беспокоило. Наконец, не выдержав одиночества, Элиза надела штаны Люка и его рубашку и поднялась на палубу. Она решила подышать свежим воздухом и… возможно, увидеть капитана, не выходившего у нее из головы. Но Люка нигде не было, и она стала прогуливаться по залитой солнцем палубе.

– Добрый день, мисс Монтгомери.

Элиза повернулась и увидела Реми Левретта. Мальчик улыбнулся ей, и она, улыбнувшись ему в ответ, проговорила:

– Прекрасная погода, мистер Левретт, не правда ли?

Юнга смутился и покраснел. Потом вдруг приосанился и осведомился:

– Могу я чем-нибудь помочь вам, миледи? Вы ищете капитана?

– Нет-нет, Реми.

Она ответила слишком уж быстро, и мальчик ей не поверил. Разумеется, он не стал уличать ее во лжи, однако проговорил:

– Капитан на корме. Он определяет по солнцу, на какой широте мы находимся. Сказать ему, что вы ищете его?

– Нет, Реми, благодарю. Я просто вышла, чтобы проветриться.

Юнга молча кивнул и почему-то усмехнулся. Элиза же, немного помолчав, спросила:

– Скажи мне, Реми, как долго ты плаваешь с капитаном?

– О, я с капитаном Люком с десяти лет. Это были времена большого каперства, и мы, имея каперское свидетельство, совершали набеги на британские торговые суда. Многие пытались поймать нас, но никто не мог догнать «Галантного». Капитан говорил, что все это совершалось ради золота, но те, кто хорошо знал его, не верят в это. Он презирал англичан, и золото было лишь предлогом, чтобы нанести им ответный удар за их высокомерие и за то, что они сделали с его семьей.

– А что они сделали? – спросила Элиза.

– Британские солдаты ворвались в его дом и убили всю семью – так я слышал. Но сам капитан об этом никогда не рассказывает, а я не спрашиваю. Возможно, Шеймусу известно больше. Говорят, они давно знают друг друга.

– Как же Жан Люк – я имею в виду, твой капитан – превратился в американского капера?

– Он поклялся плавать только под своим собственным флагом и не считать ни одну страну своей, хотя это не так. Несмотря на громкие слова, он любит эти земли, любит Америку.

– Но каперство – не самое достойное занятие для патриота, – возразила Элиза, хотя прекрасно знала, что ее отец и брат очень неплохо относились к каперству.

– Он вовсе не патриот! – возмутился Реми. – И вообще, что вы понимаете в этом?

– Понимаю больше, чем ты думаешь, – заявила Элиза. – Мой брат был капитаном судна, и он не раз прорывал блокаду Сейлема. Его команда хвасталась, что он благодаря своему чутью мог ночью с закрытыми глазами уйти от англичан. А утром, когда рассеивался туман, британцы уже не могли за ним угнаться.

Реми недоверчиво посмотрел на собеседницу:

– Ваш брат? Я ни разу не слышал, чтобы он стоял за штурвалом корабля.

Осознав, что сказала, Элиза пришла в ужас от собственной беспечности. Теперь ей оставалось лишь пойти на обман.