– И ничего нельзя сделать?

Шеймус отрицательно покачал головой:

– Чудес не бывает, миледи. Но он сильный и все выдержит, как это бывало прежде.

– Я останусь с ним, мистер Стернс, – заявила Элиза.

Ирландец пристально посмотрел на нее:

– Почему вы делаете это?

– Чтобы освободить вас для выполнения ваших обязанностей. Я не хочу оставаться слишком долго в нынешнем положении, и заинтересована в скорейшем прибытии в Новый Орлеан, где меня ждет свобода. Я послежу за капитаном и сделаю все, что требуется.

– Что ж, это значительно облегчит мою задачу, мисс Монтгомери. – Чувствовалось, что второй помощник искренне благодарен ей. – Вызовите меня, если потребуется… Если вам будет трудно справиться самой. А я загляну сюда, как только смогу. Элиза кивнула и проговорила:

– Идите управлять кораблем, мистер Стерне, и ни о чем не беспокойтесь. Здесь у нас все будет в порядке.

Взглянув последний раз на капитана, Шеймус взял судовой журнал с координатами и вышел из каюты.

С наступлением ночи Элизе стало еще труднее ухаживать за Жаном Люком. Как только озноб проходил, капитан, охваченный жаром, начинал метаться и сбрасывать одеяла; он даже разорвал на себе рубашку.

– Позвольте мне, – сказала Элиза, отводя в сторону его руки, чтобы снять с него рубашку, а потом сапоги.

Люк затих на некоторое время. Потом вдруг посмотрел на нее и пробормотал:

– Кажется, я говорил, чтобы вы оставили меня одного.

– Да, капитан. Но вы давно должны были понять: я не из тех, кто подчиняется вашим приказам.

– Где Шеймус?

– Ведет нас в воды Мексиканского залива. По вашему приказу.

Люк кивнул и закрыл глаза. Минуту спустя он снова на нее взглянул и спросил:

– Кто за штурвалом?

– Я же говорила… Шеймус.

Он покачал головой и прошептал что-то неразборчивое.

– Жан Люк… – Элиза прикоснулась ладонью к его лбу. – Вы слышите меня?

Тут он вдруг быстро заговорил по-французски.

– Простите, Жан Люк, я не понимаю.

Элиза немного владела разговорным французским, но сейчас, конечно же, ничего не поняла: капитан говорил слишком быстро; к тому же, он, судя по всему, бредил.

Люк снова что-то проговорил, и на сей раз Элизе показалось, что она поняла отдельные слова.

– Ваша голова? Болит голова?

– Да-да, голова, – ответил он по-английски. – Очень горячо. Ужасно горячо.

Жар усиливался, возбуждение Люка нарастало. Стараясь облегчить его страдания, Элиза прикладывала холодную влажную салфетку к его пылающему лбу и к обнаженной груди. Наконец, он немного успокоился и прошептал:

– Merci.

Элиза поняла, что капитану стало лучше, и с облегчением вздохнула. Но вскоре Люка снова охватил жар, и она вновь принялась охлаждать его лоб и грудь. Так продолжалось несколько часов, и Элиза совершенно измоталась. Она смогла сделать лишь небольшой перерыв, когда Шеймус зашел проведать капитана. Элиза, воспользовавшись передышкой, выпила несколько кружек крепкого кофе и размяла ноющие мышцы.

А Жан Люк не узнал своего друга – он снова бредил. Шеймус нахмурился и, прикоснувшись тыльной стороной ладони к пылающей щеке больного, проговорил:

– Сейчас ему хуже всего. Как только жар спадет, станет легче. – Взглянув на Элизу, ирландец добавил: – Ты проделала хорошую работу, моя милая. Благодарю.

Элиза настолько устала, что смогла ответить только кивком.

Минуту спустя помощник ушел. Люк же, казалось, пришел в себя.

– Шеймус, где Шеймус? – пробормотал он, глядя на Элизу.

Она с трудом поднялась на ноги.

– Я позову его. Позвать?

Тут Люк снова проговорил что-то неразборчивое. А потом вдруг прокричал:

– Шеймус, посмотри, что они сделали! Посмотри, что эти ублюдки сделали со мной! – Он вытянул руку с искривленными суставами пальцев, а затем уже спокойным голосом проговорил: – Я не могу оставаться в море с одной рукой. Но я не позволю им, не позволю… Давай же, сделай это сейчас… Все сразу. Клянусь, я вытерплю. Обещай, что выпрямишь пальцы, чтобы я смог однажды сомкнуть их на горле этого сукина сына. Обещай же, Шеймус, и сделай это быстро. Сейчас же. – Он закрыл глаза, словно готовился к сильнейшей боли.

Элиза осторожно взяла его дрожащую руку и поднесла к своей влажной от слез щеке.

– Никто не причинит вам боли, капитан. Это только воспоминания о прошлом. – Ее губы коснулись его пальцев, сердце же, казалось, разрывалось при мысли о том, какую страшную боль ему пришлось вытерпеть. – Успокойтесь, Жан Люк. Это лихорадка вызывает страхи.

Его пальцы коснулись ее подбородка. Когда Элиза взглянула на него, ей показалось, что в глазах Люка появилась осмысленность, и он внимательно смотрит на нее.

Затем с глухим мучительным криком он привлек ее к себе и крепко обнял. Она почувствовала его неистовые поцелуи на своих щеках и услышала тихий стон, когда он прильнул губами к ее уху.

– О, Ивонна. Ивонна, я очень сожалею. Прости меня. Я не смог защитить тебя. Я отомщу за тебя. Я никогда больше не смогу никого полюбить.

Осторожно высвободившись из объятий Люка, Элиза внимательно посмотрела на него.

Кто такая Ивонна? Возлюбленная Люка? Жена? Он, наверное, очень любил ее.

Немного помедлив, Элиза проговорила:

– Жан Люк, я не ваша Ивонна.

Он пристально посмотрел на нее и вдруг всхлипнул:

– Ты не Ивонна?

– Нет, я Элиза.

Люк покачал головой, видимо, он не узнал ее. Потом прикоснулся кончиками пальцев к ее губам и прошептал:

– Ты очень красивая. Ты ангел?

Она улыбнулась:

– Нет.

И тут он заявил:

– О, простите, мадемуазель. Вы шлюха, не так ли?

Элиза хотела возразить, но Люк продолжал:

– Пардон, красавица. Я ввел вас в заблуждение. У меня нет денег, чтобы потратиться на вас и ваших подруг. Я должен идти.

Он начал приподниматься на локтях, но Элиза удержала его, приложив руку к его груди:

– Лежите, капитан. Вам надо отдохнуть.

Он откинулся на подушку и проговорил:

– Благодарю, вы очень великодушны. – Глаза его закрылись, но тут же снова открылись. – Однако я занял вашу постель, не так ли?

Стараясь успокоить его, Элиза сказала: