«Всё-таки воздух в Петербурге более свеж и прозрачен, чем в Москве! Особенно это заметно, если находишься за городом, — отвлечённо подумал Карась, любуясь осенним лесом, раскрашенным затейницей осенью в багрово-жёлтые тона. — Сказывается близость севера», — заключил Жорка и полной грудью вдохнул прохладный, насыщенный осенними запахами воздух.

Вторую неделю беглый бизнесмен поправлял здоровье в санатории «Лесные дали», расположенном на границе Карелии и Ленинградской области. Заметая следы, Карась пять дней пересаживался с поезда на поезд, брал билеты на самолёт, проходил регистрацию, но потом умышленно не являлся на посадку и, взяв билет на первый попавшийся поезд, ехал в незнакомый город, где его никто не ждал. Однако на середине пути, как правило, ночью, он неожиданно сходил с поезда на незнакомом полустанке и на электричке добирался до ближайшего населённого пункта, где, наняв частника, ехал в местный аэропорт.

На пятые сутки судьба забросила его в Гатчину. Был тёплый осенний денёк, и Карась, оставив вещи на вокзале в камере хранения, отправился налегке осматривать местные достопримечательности. Побродив до полудня по городу и проголодавшись, Жорка зашёл в первое попавшееся кафе, где сделал большой заказ, чем порадовал скучавший без дела персонал. Сидя за столиком у высокого, стрельчатой формы, окна, он наслаждался тишиной и покоем. Стол перед ним был уставлен многочисленными блюдами, а в высоком бокале, услужливо наполненном официантом, искрилось вино, выдержка которого значительно превышала возраст самого Карася. В центре стола, матово поблёскивая фарфоровыми боками, красовалась изящная супница, распространявшая запах, который заставил бы любого посетителя забыть слово «диета». По правую руку от Карася на продолговатом фарфоровом блюде, красиво украшенном зеленью, радовала взор мясная нарезка из свиного окорока, оленьего языка и свежей лосятины.

Жорка воздал должное горячей наваристой и в меру острой солянке, и теперь откровенно наслаждался уткой «по-пекински», смакуя каждый кусочек нежного мяса и запивая маленькими глоточками вина. В кафе, кроме Карася, никого не было, и официанты от безделья толпились у служебного хода, лениво препираясь между собой по поводу ожидаемых «чаевых». И чем дольше Карась чревоугодничал, тем лучше у него становилось настроение. Покончив с горячим, он перешёл к десерту — шоколадному фондю с фруктами.

Макая в горячий шоколад нанизанные на деревянную спицу кусочки ананаса, Жорка взмахом руки подозвал к себе официанта.

— Нравится мне у вас: светло, чисто и кухня превосходная! Передайте повару моё восхищение. И вот ещё что: купи-ка мне, юноша, местную газету! Я хочу отдохнуть в вашей местности, мне ваш климат очень подходит.

— Зачем же газету? — задушевно произнёс польщённый официант. — У меня свояк в санатории работает, «Лесные дали» называется. Примерно километров двести отсюда, но мы можем такси организовать. Я сейчас свояку позвоню, и Вас встретят с распростёртыми объятьями! Места там чудные! Сам неоднократно бывал и Вам советую.

— Звони! — согласился Карась, у которого мысль о купейном вагоне вызывала отвращение.

Щедро расплатившись с официантом, отяжелевший Карась с трудом втиснулся на заднее сиденье ждавших его «Жигулей» и поехал на вокзал. На вокзале он вручил таксисту квитанцию и попросил забрать из камеры хранения вещи.

— Чем меньше я буду на людях мелькать, тем лучше! — решил Жорка и, устроившись удобнее, задремал. Такси, круто развернувшись на привокзальной площади, взяло курс на север Ленинградской области. Жадно поглощая километры бетонированной трассы, знаменитая «копейка» словно пыталась достичь конечной точки путешествия до того, как над Петербургом догорит багровый закат. Однако всё было гораздо проще и прозаичней: водитель такси намеревался проскочить центр города прежде чем начнут разводить мосты.

В санатории Карася приняли радушно. Свояк официанта работал дежурным администратором, поэтому с приобретением путёвки вопросов не возникло. Все двух и трёхместные номера были заняты, но Карась не хотел никого видеть, поэтому не мелочился и выкупил двухместный люкс.

С первых дней пребывания в санатории Жорка с удовольствием отдался в руки опытных врачей и заботливых медсестёр. Он с удовольствием посещал массажиста, подставлял своё молодое, но раздобревшее тело под упругие струи душа Шарко, принимал для успокоения нервов грязевые ванны и поглощал низкокалорийную пищу. После процедур Жорка с удовольствием бродил по чисто подметённым аллеям парка, вдыхал осенний, пахнущий опятами и мокрой листвой воздух и ловил себя на мысли, что в такие минуты он по-своему счастлив.

После того, как он поспешно бежал из Медведково, ничто не омрачало его настроение. Уже будучи в Москве, Карась понял, что ехать ему за границу нельзя. Стоя в зале ожидания Шереметьево-2 он видел, как разительно отличаются наши соотечественники от иностранцев, даже если они вернулись из-за «бугра» покрытые средиземноморским загаром и одетые во всё иностранное.

— Я там буду привлекать внимание, как последний волосок на лысине! — решил Жорик. Тогда он и начал своё пятидневное турне по Матушке-России.

Всё вроде бы складывалось как нельзя лучше, если бы не случай в аэропорту Кольцово. Перед самым отлётом в Москву, в зале ожидания Жорка столкнулся с пьяненьким мужчиной примерно его лет. Пьяный был одет прилично и находился в той стадии опьянения, когда хочется любить весь мир, а его обитателей прижать к груди. Увидев Жорку, пьяный незнакомец на мгновение замер, потом издал радостный клич и, распахнув хмельные объятья, бросился на него.

— Жорик! Жорж! Ты ли это, поросячья твоя морда! Ну, давай не молчи, говори, что ты меня узнал!

— Мы, что, с Вами знакомы? — пытаясь увернуться от слюнявых поцелуев неузнанного друга, произнёс Карась.

— Знакомы? — на мгновенье отстранился от жертвы потенциальный знакомец. — Ха! Вы только послушайте! Мы, да ещё и незнакомы! — заорал на весь зал ожидания приставучий незнакомец. — Ну, давай узнавай! Разлепи свои свинячьи глазки и назови моё имя! — орал пьяный и при этом энергично похлопывал Карася по плечам и по спине. — Не прикидывайся дурачком, иначе я тебе наподдаю, как тогда, в восьмом классе на большой перемене.

— Простите, но я Вас не знаю! — решительно произнёс Жорка, продолжая отбиваться от незнакомца. При этих словах энтузиазм у мужчины сразу угас, и общение перешло в агрессивную фазу.

— Ах, значит так! Так, значит! — окрысился школьный товарищ. — Жлоб ты, Карась! И всегда жлобом останешься! Знать тебя не хочу после этого! — и, плюнув на Жоркины ботинки, неузнанный друг детства, покачиваясь, ушёл в сторону ресторана.

Оставшись один, Жорка тщательно проверил карманы: ключи от квартиры, паспорт, бумажник и билет на самолёт — всё было на месте. То, что пьяный незнакомец не был ни его школьным знакомым, ни другом детства, он знал точно. Медведково не Москва, и всех одноклассников, собутыльников и просто земляков Карась помнил очень хорошо. Однако незнакомец назвал его имя и фамилию, и это вызывало нехорошие подозрения. Он ещё раз проверил карманы и багаж, но, к счастью, ничего не пропало. Через сорок минут Жорка сидел в салоне ТУ-154 и пил предложенный стюардессой апельсиновый сок.