– Поставьте поднос на палубу и не спускайте с него глаз, – распорядился он.

– Есть, сэр.

Краузе выпил следующий большой глоток. С завтрака прошло всего девять часов, но голод и жажда были какие-то невероятные. Одна мысль, что можно влить в себя неограниченное количество кофе, а потом утолить этот зверский голод, наполняла его ликованием.

– Впередсмотрящий видит орудийные выстрелы по левому борту, сэр.

Краузе подскочил к рации. Он ослабил внимание на целых три минуты. Орел и Дикки быстро переговаривались, фразы летали туда-сюда, английская невозмутимость трещала по швам.

– Пеленг два-семь-ноль от меня.

– Он у меня на экране.

– Пускаю осветительный снаряд. Приготовьтесь.

Орудийный огонь. Осветительный снаряд. Значит, подлодка на поверхности. Пеленг два-семь-ноль. То есть она между завесой и конвоем, идет в атаку. Темнота впереди левого траверза внезапно преобразилась: высоко в небе зажегся осветительный снаряд, слепящая белая звездочка на парашюте. Вспыхнули гребни волн. Близко на левом траверзе проступил черный на этом фоне силуэт головного судна колонны. «Килинг» снова был в бою.

– Джордж – Дикки! Джордж – Дикки! Поворачиваю поперек курса конвоя. Приготовьтесь.

– Выполняю.

– Я приму управление, мистер Харбатт.

– Есть, сэр.

– Лево на борт. Одерживай. Так держать.

– На румбе…

Краузе не стал слушать цифры. Ему довольно было видеть, что «Килинг» проходит на минимальном безопасном расстоянии от сумеречного конвоя. Осветительный снаряд погас. Сбросить скорость и начать локацию? Нет времени, да и нужды, раз подлодка на поверхности. Он нажал звонок переговорной трубы, но тут начался сам бой.

– ПЛ справа по носу. Дистанция три-пять-ноль-ноль.

– Капитан – артчасти. «Не стрелять без приказа».

Затем в трубу:

– Смотрите, чтобы мы прошли аккурат вдоль конвоя.

Он вернулся к рации и чуть не споткнулся о буфетчика-филиппинца, который по-прежнему охранял поднос.

– Ступайте вниз!

В рацию:

– Джордж – Дикки. Джордж – Дикки. Еще осветительный снаряд.

Снова на правое крыло мостика, стараясь не поскользнуться на предательском льду.

– ПЛ на пеленге ноль-четыре-два. Дистанция три-два-ноль-ноль.

Меняется и пеленг, и расстояние. В темноте прямо впереди подлодка идет поперек курса «Килинга», прорываясь к конвою. «Килинг» накренился носом вперед. Вот оно! Золотистая черта на темном небе, затем – чудо повисшего в небесах света, озаряющего море, гребни волн, суда; ослепительная белизна, ярче лунной. И справа по курсу «Килинга», меньше чем в двух милях впереди, обтекаемая серая форма, скользящая по серебристой воде, волк, опрометью бегущий к стаду.

– Артчасть. «Открыть огонь!»

Для немца это будет неожиданностью: тот еще не знает, что наперехват ему поперек курса конвоя мчится эсминец. Ослепительная вспышка и грохот орудий. Краузе закрыл рукой глаза, продолжая другой цепляться за скользкий поручень. Дистанция, хоть и близкая, быстро менялась, и пеленг тоже; «Килинг» и лодку мотало на волнах. И все равно шанс попасть в цель был. Раскаты выстрелов стихли, и Краузе глянул снова: его в числе немногих на корабле не ослепили вспышки. Серая форма была ближе к эсминцу и к конвою, и она изменилась – отчетливо виднелась белая носовая волна. Подлодка изменила курс прямо перед конвоем. Осветительный снаряд в небе горел почти так же ярко – у британцев лучшие осветительные снаряды из всех, что Краузе перевидал на своем веку. Снова грохот и вспышка, оглушающие, слепящие. Теперь стреляли и сорокамиллиметровки правого борта, добавляя бухающие раскаты к лихорадочному бамканью пятидюймовок. Краузе, не отнимая руки от глаз, ощупью вернулся в рубку.

– Цель меняет курс, – сообщил сквозь грохот телефонист.

Орудия умолкли: ослепленные комендоры потеряли цель. Краузе отнял руку от глаз и посмотрел вперед.

– Судно прямо по курсу! Судно прямо по курсу!

Крик снизу был бы слышен даже без переговорной трубы.

– Лево на борт! – заорал Краузе.

И в тот же миг он сам увидел это жуткое зрелище. Головное судно одной из колонн сильно вырвалось вперед – по меньшей мере на кабельтов. Черная громада шла поперек их курса.

«Килинг» сильно накренился, поворачивая на высокой скорости с положенным на борт рулем; телефонисты и офицеры зашатались, силясь устоять на ногах. Казалось, весь корабль застонал от напряжения.

– Руль лево на борту, – раздался в темноте голос рулевого.

Темная громада впереди все приближалась и приближалась, несмотря на то что «Килинг» поворачивал.

– Впередсмотрящий видит судно прямо по курсу, – сообщил телефонист. Запоздалое предупреждение прозвучало почти комично.

«Килинг» соскользнул с волны, но он уже повернул, громада торгового судна была совсем близко, его надстройки – рядом с мостиком. На торговом судне кто-то орал во всю глотку, слышно было отчетливо. Сохранялась опасность, что «Килинг», даже отвернув нос, врежется в него правой раковиной.

– Одерживай! Право на борт! Одерживай!

Торговое судно резко исчезло из поля зрения; теперь «Килинг» летел в проходе между двумя колоннами. Близко с обоих бортов угадывались темные махины судов.

– Обе машины вперед средний.

Сообщение передали.

– Машинное отделение отвечает: «Есть обе машины вперед средний, сэр».

Дрожь «Килинга» унялась, а с этим и как будто отпустило напряжение.

Слабо светился репитер и буквы машинного телеграфа. «Килинг» шел по перепаханному конвоем морю; во внезапной тишине казалось, будто можно различить плеск воды под носом идущих судов. Однако тишина длилась не больше двух секунд. Справа по борту взмыла и рассыпалась ракета. Застрекотали пулеметы. На правой раковине в небо взметнулась стена алого пламени, и рубка содрогнулась от страшного взрыва. Лодка, которую они чуть было не перехватили, мчалась через колонну от них, сея разрушения. Черточки оранжевого огня справа по курсу, вот они уже короче и ярче. И сразу вокруг дробно застучало и залязгало, послышался мелодичный звон бьющегося стекла. Кто-то на последнем судне колонны со страху принял эсминец за подлодку и открыл по нему огонь из пулемета пятидесятого калибра. Очередь прошла по рубке прямо у Краузе над головой. В разбитое стекло хлынул ледяной воздух. Первые пули, настигшие «Килинг» в бою, первые, угрожавшие жизни Краузе, были выпущены своими. Однако думать об этом не оставалось времени.

– Пострадавшие есть? – машинально спросил Краузе, но ответа дожидаться не стал.

– Право на борт!

Мостик подлодки над водой.

– Есть право на борт!