– Да, да! – подтверждает тетя Наташа. – Один со шрамом был. Уголовник настоящий.

– Ладно, ждите! – четко и холодно выпаливает Мирон. – Я найду его, слышишь?! Я сегодня же найду нашего сына! Присмотрите за ней, – это уже говорит тете Наташе. – Ни на секунду не отходите!

Богданов быстро удаляется, по пути набирая чей-то номер.

Мне очень хочется верить в то, что моего малыша он найдет. Вот только, как поступит потом?

Дальше я просто плачу. Сначала со слезами. Потом без них.

Не дай Бог, любой матери попасть в такую ситуацию, в которой оказалась я. Такой страх почти невозможно терпеть. Даже слезы не приносят облегчения.

Теперь я понимаю, что облажалась. Мне нужно было все рассказать Мирону. Еще в ресторане. А лучше… Лучше вообще оповестить его с самого начала, когда я только узнала о том, что беременна.

Тогда, ничего этого бы не случилось. Так что виновата лишь я.

– Прости меня, прости меня, сыночек… – причитаю. – Я была плохой мамой. Просто ужасной. Думала только о себе, и вот теперь что…

Тетя Наташа ласково поглаживает меня по голове.

Я не виню ее. Понимаю, что и сама бы могла не справиться на ее месте.

Кажется, где-то на фоне слышу голос Кати. Или мне уже мерещится? Даже не знаю.

– Мне кажется, у нее где-то были успокоительные, – звучит он. – Она пила их какое-то время, пока не узнала про беременность.

Слышу, как она, кажется, шарит в шкафу и комоде, выдвигая один ящик за другим.

– Да, где же они? – негодует голос подруги. – А вот, нашла. Срок еще не вышел. Мам, я за водой, а ты помоги приподнять ее.

Крик ребенка наполняет стены моей квартиры спасительным эликсиром.

Услышав его, я сама подскакиваю на месте.

Очень боюсь, что плач Макарки мне чудится. А это точно он плачет. Я его голосок узнаю из тысячи.

Мы втроем выбегаем в коридор, где стоит Мирон, держащий на руках нашего надрывающегося сына.

Тяну к сыночку трясущиеся руки.

Меня снова вот-вот прорвет на рыдания. Но я стараюсь держаться. Плакать при сыне нельзя. Он почувствует.

Я изо всех сил стараюсь унять тревогу и боль, когда прижимаю к себе малыша. Мою кровинку. Моего самого любимого в мире человечка.

Макарка плачет еще какое-то время, но потом, почуяв, наконец, в чьих руках находится, все же успокаивается.

Мы уединяемся в комнате.

Я кормлю сыночка, до боли прикусывая губу.

Как же я виновата перед ним.

Конечно, он маленький и, скорее всего, ничего даже не понял, но чувство вины теперь будет жить со мной вечно.

Не могу налюбоваться на Макарку. Не могу нанюхаться его младенческим запахом, не могу оторвать от него своих губ, когда он заканчивает с ужином.

Сыночек, еще немного повозившись, засыпает на моих руках.

Я целую его в последний раз, и кладу в кроватку.

На цыпочках выхожу из комнаты, чтобы не разбудить его ненароком. Маленькому нужно отдохнуть.

Трое наших гостей столпились на кухне. Катя с матерью быстро покидают помещение, когда прихожу я. Подруга обещает позвонить позже.

Гляжу на нее умоляющим взглядом. Боюсь оставаться с Мироном наедине.

– Все будет хорошо, – шепчет Катя, едва касаясь своей ладонью моей.

Мы с бывшим молчим до тех пор, пока тетя Наташа с дочерью не уходят из кварты совсем, обозначающе хлопнув дверью.

– Когда ты собиралась рассказать? – начинает отец моего ребенка, будучи явно недовольным.

– Если бы собиралась, сказала бы давно, – отворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза.

– Ты хоть понимаешь, что все это произошло по твоей вине?

– Вот, что бы ты сделал, если бы я рассказала? Что? – теперь уже не выдерживаю и гляжу на Мирона с вызовом.

Бывший пропускает этот вопрос мимо ушей. Будто не слышит. Зато снова начинает наезжать:

– Посмотри, в каких условиях живет мой ребенок?! В какой-то хибаре! Когда я бы мог дать ему все. У тебя в холодильнике пусто, Ань. Тебя у подъезда поджидают люди, которые требуют денег. Сколько ты должна им?

Поджимаю губы от обиды. Неприятно, когда тебя вот так вот отчитывают, как какого-то школьника.

– Триста тысяч, Аня. Ты могла бы все решить, обратившись ко мне сразу. Я вправе был знать про сына, ясно?

– Ты бы его забрал. Я слышала, как ты сказал это.

– Что за бред? – хмурит брови.

– В своем кабинете ты говорил об этом тому мужчине, я слышала. Сказал, что заберешь малыша даже силой, – начинаю всхлипывать. Понимаю, что Мирон все еще может это сделать, тем более сейчас, после того, как маленького похитили.

Богданов запускает руки в волосы. Отворачивается к окну.

– А если бы я не пришел сегодня? Если бы твоя подруга не рассказала мне про ребенка?

– Так это Катя?! – говорю больше для смой себя.

– Неизвестно, что было бы, ты это понимаешь? Хорошо, что моего сына похитили только что, и удалось быстро разобраться с этими ублюдками. А если нет? Ты отдаешь себе отчет?

Начинаю плакать. Мирон прав. Сегодня нам просто повезло. Стечение обстоятельств.

Да, коллекторы бы вышли на связь, это точно, ведь ребенок им не нужен, им нужны деньги. Вот только сколько времени бы прошло?!

– Успокойся, – мужчина протягивает мне платок. – Долг я погасил. Этих уродов наказали мои парни.

– С-с-спасибо, – заикаясь благодарю я.

– Зачем ты вообще брала деньги, если знала, что не сможешь отдать?

– Ты выставил меня на улицу в одном платье. У меня не было ничего. Мне банально негде было жить. Я же не могла вечно ютиться у Кати. Они с матерью сами в однушке живут. А когда про беременность узнала, надо было решать вопрос о жилье, М-макарке нужны были коляска, кроватка, о-одежда… Т-тут как раз подвернулось это предложение из банка, и я подумала, что денег хватит на какое-то время, чтобы платить за квартиру, а на оставшиеся смогу купить все н-необходимое.

Я всхлипываю слишком часто. Сейчас, когда рассказываю это все, даже самой себе произнесенное кажется бредом. Представляю, что сейчас видит перед собой Мирон.

– Работа в «Венеции» была моей надеждой на выход из сложной ситуации, но тут появился ты со своими подозрениями.

– После того, как ты поступила со мной, я имел на это право! – цедит мужчина.

– Ты так ничего и не понял…

Наверное,