Определить, в какой квартире проживает свидетельница, труда не составило. Преодолевая пролет за пролетом, Люда всматривалась в двери на лестничных клетках, выискивая ту, на которой будут белеть бумажные полоски с казенными печатями на них. Таковая обнаружилась на четвертом этаже – правая «двушка». Глазок видеодомофона имелся на косяке двери напротив. «Выходит, здесь и проживает сознательная гражданка», – сделала Людмила вывод, тем более что во всем подъезде это был единственный видеодомофон.

Людмила пожалела, что не оделась поприличнее, а все еще шлындрает в папкиной тужурке, но не возвращаться же обратно? И она решительно нажала клавишу звонка. Загудело переговорное устройство, засветилась окаемка клавиши вызова, раздался гнусавый голос: «Вы кто?»

«Хорошо еще, что не «чего надо», – подумала Люда и ответила: «Соседка по подъезду, Миколина Людмила».

– В профиль повернитесь, – потребовал неожиданно голос.

Людмила со вздохом подчинилась. Развернуть голову ей не трудно. Главное, чтобы дамочка дверь открыла, разрешила войти.

Дамочка дверь открыла.

Не дамочка, а девчонка совсем, немногим старше Анисьи. Джинсы с дырками на коленях, джемпер черный растянут так, что рукава свисают до кончиков ногтей, на ногтях черная эмаль, короткие волосы топорщатся, окрас – бирюзовый с розовым. И розовая подводка на веках – до висков. Круть.

– Извините, что я вас вертеться заставила, – проговорила девушка, и голос ее оказался вполне нормальный, даже мелодичный. – Я вас не признала сразу. А в профиль признала. Сейчас чужих людей лучше в дом не пускать.

– Вы правильно поступили, – успокоила ее Людмила. – Мне бы так научиться. Я вас не задержу. Простите, а как я могу к вам обращаться?

– То есть вы пришли ко мне и не знаете, как меня зовут? – обиделась хозяйка.

– Именно так. Не знаю, но пришла. У меня проблема, а вы можете мне с ней… нет, нет, не помочь, – поспешила она уверить девицу, которая при слове «проблема» возмущенно замахала руками, собираясь выставить непрошеную гостью с ее проблемами вон. – Вы меня не так поняли! С трудностями я привыкла справляться сама. Мне просто нужно с вами проконсультироваться. Вы ведь не откажетесь ответить мне на один-единственный вопрос? Пожалуйста.

– Натэлла.

– Простите?

– Меня зовут Натэлла. Слушаю ваш вопрос.

– Можно мне войти? Разговор не для посторонних.

Девчонка хмыкнула, но Люду впустила. Людмила бочком пробралась в прихожую, зацепив штаниной заляпанную грязью педаль малышового велосипеда, припаркованного у двери, и чуть его не обрушив. На галошнице стоял огромный игрушечный сине-красный самосвал с совками и ведерками в кузове, на вешалке топорщился снопик детской одежды – непромокаемые штаны, куртка, рейтузы, что-то еще ярко-веселое. Счастливая.

Из дальней комнаты доносились писклявые голоса мультяшной свинки Пеппы и ее братика Джорджа. Дверь ближней комнаты была отворена, поэтому Людмила смогла увидеть часть стены, оклеенной обоями в размашистых узорах. Не узорах даже, а в разводах, пятнах и зигзагах цветов и оттенков, с Людмилиной точки зрения, не сочетаемых.

– Спасибо, я постою здесь, – произнесла она, не дождавшись приглашения пройти в апартаменты. – Дело в том, что недавно я одолжила очень крупную денежную сумму одному моему бывшему однокласснику. Из соображений чисто благотворительных, поскольку под мизерный процент, всего девятнадцать годовых. Но он умудрился попасть в скверную историю, и теперь мне придется нанять для него адвоката. Любые расходы на юриста покажутся ничтожными в сравнении с моими потерями, если Портнов загремит на нары. Это вступление, основная часть будет короче. Сегодня из достоверных источников я узнала, что некая свидетельница, а именно – вы, Натэлла, видели этого субъекта вблизи квартиры убитой вашей соседки как раз в тот промежуток времени, когда убийство могло быть совершено.

– Так вы про убийство тети Зины говорите? – оживилась девица. – То есть преступник и есть ваш одноклассник?! Круто! Да, я его видела. Правда, через домофон, но этого достаточно.

Людмила едва сдержалась, чтобы не оборвать ее раздраженно, что Портнов не преступник вовсе и ничего тут нет достаточного, но вовремя сумела прикусить язык. Вместо этого приторно улыбнулась и продолжила:

– Натэлла, девочка моя, теперь вы понимаете, насколько мне важно удостовериться, что он замешан в этом деле? Если Портнов и вправду грязный убийца и сядет, то зачем мне тратить деньги на заведомо тухлую затею, обращаться в адвокатскую контору? Я только взгляну на видеозапись, где вы его засекли, и сделаю выводы. Не откажете в такой малости?

Сейчас девица признается, что записи никакой нет, а Людмила спросит недоуменно, как это она собирается доказать в полиции, что возле тети Зининой квартиры болтался именно Портнов, и добавит, что никакой здравомыслящий следователь не станет делать ставку на опознание, поскольку в данном случае результат может оказаться не тем, которого ждут. К примеру, ткнет Натэлла пальчиком в кого-нибудь из массовки и развалит обвинение. Посему лучше будет ей, Натэлле, вовсе никуда не ходить, чтобы не выставлять себя в смешном виде.

– Видеозапись? – удивленно подняла бровки Натэлла. – У меня обычный домофон, он не пишет. Да и не нужна никакая запись. Я этого дядьку нарисую и в полицию картинку снесу. В понедельник и снесу.

– То есть… Вы хотите сказать, что это и будет ваш аргумент? – Людмила чуть не рассмеялась. Просто везуха!

Девица насупилась, быстро удалилась в комнату, вернулась с карандашом и блокнотом в руках. Раскрыв блокнот, принялась уверенно и споро наносить штрихи на шероховатую поверхность рисовальной бумаги, временами бросая короткие взгляды на гостью.

Прошла минута, не больше, и Людмила смогла оценить способности Зининой соседки. Нервным движением Натэлла выдрала из блокнота лист с рисунком и протянула ей. Это был набросок, карандашный набросок всего-навсего. Однако черно-серые линии и растушеванные тени сложились в портрет, живой, эмоциональный. На Люду смотрела сама Люда, и в этом не было никакого сомнения.

– Я не замечала, чтобы у меня была морщинка между бровей, – сварливо проговорила Люда, любуясь собственным изображением. Нужно будет заламинировать этот полуватман и в стильную рамочку вставить. На Старом Арбате за подобную работу немалые деньги запрашивают.

– Вы просто себе льстите, – с беспардонной простотой заявила девица, – а художнику все заметно.

Людмила скорчила недовольную гримаску, но развивать тему не стала. В конце концов, для чего ластики существуют? Ластик у нее дома найдется.

– Получается, что того, кто приходил к вашей соседке неделю назад, вы сразу запомнили и его портрет по памяти сможете восстановить? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Не портрет. При чем тут портрет. Внешний облик – да, могу.

– Так ведь именно за этим я к вам и пришла, детчка! Изобразите! Чисто из любезности… Вдруг у меня шанс имеется деньги вернуть? Как же я попала, как попала, вы не представляете!..