– Они же бились до первой крови? – вспомнила я. – Рана должна была быть только одна.

– Рана-то одна, Елизавета Дмитриевна, но серьезная, а княгиня потребовала, чтобы состояние Юрия не облегчали. Угрозу жизни сняли – и достаточно. Как она сказала: пусть прочувствует всю прелесть последствий ранения и научится думать и держать язык за зубами.

– Возможно, она права. – Я покосилась на дверь, за которой все так же продолжался княгинин монолог, и поняла, что у меня нет никакого желания встречаться с ней еще раз. – Владимир Викентьевич, может, вы отдадите мне ключи и я пойду?

– А с Рысьиным вы увидеться без свидетелей не хотите? – чуть удивленно спросил он.

Забавно. Похоже, и он, и Рысьина посчитали, что влюбленная я пришла навестить пострадавшего поклонника. Что же им такого наговорил Юрий?

– Ни со свидетелями, ни без, – отрезала я. – Не знаю, что он вам сказал, но с моей стороны ничего нет, даже если было раньше. Более того, связываться с типом, к которому в придачу идет такая особа, – я кивнула на дверь, ураган за которой, казалось, только набирал обороты, – я считаю весьма неблагоразумным.

– Рысьины – один из сильнейших кланов, – зачем-то напомнил Владимир Викентьевич, впрочем наконец двигаясь к себе в комнату.

Я прошла за ним, не желая напоминать, что к этому клану я больше не принадлежу. А вот целитель принадлежал, и не сказать, что это сильно пошло ему на пользу. Обстановка в кабинете была прямо-таки спартанская: стол, шкаф, сейф, кушетка для пациентов и пара стульев. Вещи добротные, под посетителем не развалятся, но при покупке явно выбирали наиболее бюджетный вариант. Интересно, а как с нужными Звягинцеву приборами? Или целитель сам по себе прибор и в дополнительных устройствах не нуждается?

Владимир Викентьевич выдвинул второй ящик стола, пошарил в нем, вытащил связку ключей и протянул мне.

– Сейчас я запишу вам адрес, – сказал он, вытаскивая лист бумаги из верхнего ящика.

– Спасибо, но не надо, меня Оленька проводит.

– Хомякова? – Он покачал головой. – Зря вы ее сюда привели, Елизавета Дмитриевна.

– Я уже ухожу. А Оленька на улице, в машине, с братом.

Ответом мне был выразительный взгляд целителя. Брата Оленьки он не одобрял еще больше, чем ее саму. И то сказать – именно брат доставил ему дополнительную работу и послужил причиной того, что княгиня навестила лечебницу. Впрочем, тот кусок разговора, что я услышала, показал, что для Звягинцева она не так страшна, как он притворяется. Я торопливо попрощалась и убежала. Княгиня от Юрия так и не вышла до моего ухода, о чем я ни капельки не пожалела, а то с Владимира Викентьевича станется настоять, чтобы я все-таки навестила пациента.

– Рысьин здесь, – сразу сказала я Хомяковым, садясь в машину. – Княгиня как раз его распекает.

Оленька ойкнула чуть испуганно и посмотрела на брата.

– Разумеется, – ответил тот. – А где ему еще быть? Это же рысьинская лечебница. Лучшая в городе.

Несмотря на столь высокую оценку, удалялись мы от нее быстрее, чем подъезжали. Интересно, на чем прибыла княгиня? Вряд ли она ходит пешком, а рядом со зданием я не заметила ни автомобиля, ни экипажа.

– Так-таки лучшая, – позволила я себе усомниться.

– Лучшая, – подтвердила Оленька. – У них три целителя. Даже в столичных не во всех по одному есть, а тут целых три.

Для наглядности она сложила большой палец и мизинец вместе и поднесла почти к моему носу оставшихся три пальца. На мой взгляд, пять пальцев смотрелось бы куда гармоничнее, но что-то мне подсказывало, что для показа количества целителей чаще всего используется только один. Если, конечно, есть что показывать.

– То есть целителей мало?

– Людей с магией вообще мало, а целительство из них выбирают единицы, – пояснил Николай. – И за эти единицы такие битвы идут, куда там военным сражениям! Больше всего под себя военное ведомство забирает: там и жалованье хорошее, и возможность выслуги, пенсия, опять же. Но и отдельным кланам есть чем привлечь: оклад выше, возможностей больше. Рысьины точно не скупятся. Поверьте, Лиза, Звягинцев – один из лучших российских целителей, и вам необычайно повезло, что он оказался рядом, иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.

– Возможно, но вообще нападавшие выбрали странный способ.

– Почему?

– Не проще было бы просто убить?

– Разумеется, проще. Но тогда бы их уже вычислили и арестовали.

– Каким образом? – удивилась я.

– Понятно же, вызвали бы душу и допросили, – невозмутимо пояснил Николай. – Напавшие не хотели рисковать.

Он говорил об этом как о чем-то совершенно обыденном, для меня же его слова явились очередным откровением.

– Но меня же вернули, а допросить не удалось. Я просто ничего не помню.

– Это другое. Я не очень разбираюсь, – честно признался Николай, – но, насколько понимаю, душа ушла настолько далеко, что почти порвалась связь с телом, а с ней ушли и все воспоминания.

Доехали мы быстро. Дом, в котором я раньше жила с мамой, был небольшой, двухэтажный, с аккуратно выложенными кирпичными узорами на фасаде. Дом не для одной семьи: в подъезде выяснилось, что на каждом этаже находятся две квартиры. Моя была на втором. Я ужасно волновалась: почему-то казалось, что посещение своей комнаты окончательно отрежет меня от прошлой жизни, если я там не почувствую ничего родного и близкого. Так что ключи в замке я проворачивала с некоторым душевным трепетом, полностью испарившимся при виде представившейся картины.

– Я же была здесь последней, – выдохнула Оленька.

– Только не говори, что ты так искала Лизины вещи.

– Не скажу, – испугалась она. – Это не я. Честное слово, Коля, не я.

Хотя подруга и проявила криминальные наклонности, думаю, сейчас никто бы не усомнился в ее словах. Вряд ли хрупкая девушка устроила этакий бардак: все, что могло быть вывернуто, было вывернуто. Вперемешку валялись вещи и бумаги, на одной из которых остался след каблука. Мужского, что характерно. Так что это точно не Оленька, решившая вдруг потренироваться перед ограблением банка.

Глава 11

Урядник долго и нудно выспрашивал о том, чего я не знала и знать не могла, потому что не помнила. Пришлось несколько раз ему на это указывать. Я понятия не имела, что злоумышленники могли тут искать и нашли ли. Во всяком случае, точно не деньги: тощая пачка банкнот, перевязанная шпагатом, небрежно валялась на полу в комнате, бывшей когда-то маминой спальней. Валялась около секретера, о котором говорила Оленька, когда заходила речь о документах. Неужели преступников интересовали именно они? Договор о покупке квартиры, небрежно смятый, тоже лежал на полу, и взгляд постоянно