что он не только обездвижен, но и нем. В душе зародилось нехорошее предчувствие.

Драться Ци Жун с Хуа Чэном не мог, а на словах был лев! Брань так и сыпалась из его разбитого рта:

– Ты, бешеная одноглазая псина! Я тут обедал себе спокойно, какого ляда ты явился?!

Хуа Чэн, продолжая нежно улыбаться, очередным ударом впечатал демона лицом в землю. Затем поднял и повторил вопрос:

– Как умер князь Аньлэ?

– Тебе какое дело, мать твою…

Опять удар и вопрос:

– Как умер князь Аньлэ?

Хуа Чэн невозмутимо проделывал это вновь и вновь с той же ласковой улыбкой – раз десять он кидал голову Ци Жуна об пол, словно мячик, да с такой силой, что и железный шлем бы не спас. Умереть демон не мог, но боль испытывал в полной мере – и сознавал, что продлится это хоть целую вечность. Никто не вытерпит такие мучения, вот и Ци Жун наконец сменил тон:

– Ты чего, летописи не читал?

Хуа Чэн холодно усмехнулся:

– Если бы в летописях писали правду, я бы сейчас тебя, убогого, не спрашивал. – И он занёс руку для очередного удара.

Ци Жун отчаянно заверещал:

– Ладно, это Лан Цяньцю! Лан Цяньцю его убил!

Неваляшка в руках Се Ляня заходила ходуном. Оцепеневший от чар, он выронил её, и кукла заметалась по полу в бешеной пляске. Хуа Чэн, не оборачиваясь, снял заклятие, и из облака красного дыма появился Лан Цяньцю.

Он, потомок правящего рода, никогда не испытывал такого унижения. Наследный принц, задыхаясь от возмущения, закричал на Зелёного Демона:

– Клевета! Как ты смеешь? Я не убивал Аньлэ, мы были друзьями!

Ци Жуна его внезапное появление порядком ошарашило:

– Лан Цяньцю? А ты здесь какими судьбами?

Сказать по правде, он и сам не знал ответа на этот вопрос, но слова Зелёного Демона задели его за живое. Он просто обязан был защитить своё доброе имя:

– Всем известно, что князь Аньлэ умер от болезни! С какой стати ты обвиняешь меня?!

Хуа Чэн хладнокровно наблюдал за ними со стороны, прекратив играть головой Ци Жуна. А тот воспользовался передышкой и затараторил:

– Как же, от болезни! Этой брехне мог поверить только идиот вроде тебя! Он умер вскоре после резни на Золотом пиру. Наверняка вы и организовали покушение! Если не ты лично, то кто-то из вашего сучьего племени.

Слушая его ругань, Лан Цяньцю аж затрясся от гнева.

– Недаром про тебя говорят, что ты не заслуживаешь и капли уважения, – воскликнул он. – Теперь я в этом убедился: ты просто жалок!

Эта фраза взбесила Ци Жуна. Тот стал известен несколько сотен лет назад, и всё это время небожители и другие демоны за его спиной втихаря, а то и в открытую обсуждали его низменные вкусы.

– Уж лучше так, чем быть идиотом, как ты! – завопил он с перекошенным лицом. – Везде-то у него товарищи, со всеми в дёсны лобызается! Разве могли люди Сяньлэ и Юнъаня быть друзьями? Разве могли они жить в мире? Ты такой же дешёвый лицемер, как твои папаша с мамашей. Фу, блевать от тебя тянет…

Насмешек над родителями Лан Цяньцю не стерпел.

– Заткнись! Мои родители были честнейшими людьми! – взревел он.

Ци Жун сплюнул:

– Да что вы о себе возомнили, собачье отродье? Ублюдки таких же ублюдков, когда-то захапавших трон. Что вы хорошего сделали? Людям Сяньлэ титулы да угодья пожаловали? Вы поглядите, какая щедрость, усраться можно: делить то, что награблено чужими руками! Да всё, что у вас было, по праву принадлежало нам, Сяньлэ!

Лан Цяньцю был в спорах не силён. Он открыл было рот:

– А ты! Ты… – но на этом запал и кончился.

Ци Жун же, увидев, что собеседник от негодования потерял дар речи, ещё больше раззадорился. Ему явно нравилось изводить принца. Он расхохотался:

– Ну и на хера, спрашивается, князя Аньлэ пришили, если сами всё равно проиграли? Со стороны Сяньлэ умер один человек, а твою семью на пиру целиком вырезали. Жаль, тебя не убили. Знали бы, каково это, когда прерывается целый род!

Лан Цяньцю совсем растерялся:

– О чём ты?

Се Лянь запаниковал. Если бы не заклятие, он бы сейчас подбежал и вогнал голову этого демона обратно в землю, как минуту назад Хуа Чэн. Что угодно, лишь бы мерзавец заткнулся!

А Ци Жун в тот момент думал только о том, как ещё досадить принцу, который обидел его пренебрежением. Он самодовольно заявил:

– Глупость – ваша семейная черта. Ты вон сотни лет прожил, а ни капли мозгов не прибавилось. Теперь я, считай, всё на свете повидал. Что, никогда не задумывался, как сильно люди Сяньлэ вас ненавидят? Иначе они недостойны зваться народом Сяньлэ! Ты правда верил, что сможешь дружить с потомком правящей семьи? Цель была одна: изучить ваш дворец, тщательно всё спланировать, а потом кровью омыть Золотой пир, устроенный в честь твоего дня рождения!

Се Лянь продолжал бороться с заклятием из последних сил, а Лан Цяньцю, наоборот, замер, словно околдованный. Наконец он, заикаясь, пробормотал:

– Получается… князь Аньлэ и советник… были заодно?

От одной мысли, что учитель и лучший друг плели против него заговор, в его груди разгоралось пламя гнева. Это было невыносимо. Однако Ци Жун фыркнул:

– Советник? Ты о том колдуне Фан Сине? Да кому он нужен. Тоже мне, компания!

Лан Цяньцю запутался ещё больше.

– Ты говоришь, что Аньлэ хотел устроить резню, но убийство совершил советник… Так какая между ними связь?

– Да хер знает, откуда вылез этот чароплёт, плевать на него! Слушай сюда: родителей тебя лишил человек из Сяньлэ! А когда князь разделался с ублюдками, припёрся сраный советник. Аньлэ испугался, что его поймали, прибежал ко мне – и давай сопли пускать: что же делать, как же быть! Но той ночью прошёл слух, что резню на пиру устроил твой Фан Синь. И вы всей страной давай его ловить!

Лан Цяньцю долго молчал, а когда пришёл в себя, спросил:

– Если это правда… почему ты раньше не рассказал?

Ци Жун презрительно цыкнул:

– Совсем дурачок? Взял кто-то вину на себя – ну и славно. А мне зачем трепаться? Чтобы ты меня до «непревзойдённого» повысил? Хренушки, у тебя полномочий нету! – Он злорадно захихикал: – А-а-а, ну конечно, у тебя просто в голове не укладывается! Ты ж потом своими ручками белыми учителя в гроб упихал и крышку заколотил! Вот умора – не того казнили!

Се Лянь слушал его ядовитую брань, зажмурившись, и только тихо ругался про себя в ответ.

Лан Цяньцю от злости так стиснул кулаки, что аж суставы затрещали.

– Это ложь! – вскричал он и резко обернулся к Се Ляню: – А если нет… Ну ладно он – вы-то почему молчали?

Ци Жун выплюнул выбитый зуб и возмутился:

– Так, а это кто? Мать вашу, что за проходной двор устроили?! У вас званый вечер?

Но никто не обращал на