– Ты совсем свихнулась. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Иди, проспись, – выдыхает она, разворачивается и идет вслед за Ривом.

Алекс кладет руку мне на плечо. Я и забыла, что он все еще здесь.

– Что это, черт побери, было?

Не отвечаю на его вопрос и просто говорю:

– Не мог бы ты отвезти меня домой?

Глава семнадцатая. Мэри

По моим ощущениям прошло несколько часов. Я, наконец, выбираюсь из леса и бреду по улице. Не могу сообразить, сколько сейчас времени и как долго я плутала. Высоко в небе по-прежнему светит луна, и нет никаких признаков рассвета.

Судя по старомодным домикам на крошечных участках земли среди болота, я где-то на пути к Каноби Блаффс. Я забрела очень далеко, и мой дом находится на противоположном конце Джар Айленда. А это означает, что дорога к Мидлбери будет долгой. При одной мысли, что мне придется ее пройти на высоченных каблуках, хочется плакать.

Но я не могу, даже если бы очень захотелось. У меня не осталось слез.

Слава богу, никому не навредила. Если бы такое случилось, я бы не знала, как жить дальше. Сегодня я чувствовала энергию в сотню раз сильнее, чем тогда, на осеннем балу. Даже сейчас она все еще во мне. Ощущаю ее, она похожа на шум океана во время отлива.

Иду посередине улицы, и мне очень хочется закрыть глаза, щелкнуть пальцами и оказаться в своей кровати. Вокруг тишина. Дети, обходившие дома в поисках сладостей, давно уже спят. Лишь изредка подают голос последние цикады, и слышится шум мотора на соседней улице. Почти во всех домах темные окна. Единственно, что выдает коттеджи под сдачу, – это отсутствие тыкв, страшил и других осенних украшений. Все, кто остался на острове, спят. Наверное, уже очень поздно.

Я прохожу несколько кварталов. Вдруг на улицу выезжает какая-то машина и освещает меня фарами. К счастью, слезы не слишком повредили мой макияж, и я по-прежнему выгляжу, как крутая девчонка. Только это все неправда. Я не крутая. И совсем не сильная. Я – ходячая катастрофа.

Вдруг окно водительского сидения приоткрывается.

– Привет, байкерша!

Я вижу парня. Парня из очереди у входа в лабиринт. Бинты, которыми он был обмотан, изображая мумию, валяются на пассажирском сидении. Теперь на нем футболка с длинными рукавами и символикой Большого Кросса в Джар Айленде и джинсы. Без бинтов теперь я удостоверилась – он симпатичный. У него темные волосы, светлая кожа, голубые глаза и веснушки. Он худой и высокий, даже слишком высокий для своей машины. Колени едва не касаются серебристого руля, и это при максимально отодвинутом сидении. Скорее всего, он даже выше Рива.

– Тебя куда-нибудь подбросить?

Я обхожу машину спереди, заслоняя сначала одну фару, потом вторую. Он тянется к двери и распахивает ее передо мной, как настоящий джентльмен.

– Меня зовут Дэвид. – Он откашливается. – Дэвид Вашингтон. – Это не вызывает у меня никаких ассоциаций. – А тебя как?

Я отворачиваюсь к окну, чтобы на него не смотреть.

– Элизабет, – почему-то вырывается у меня. И я этому рада. Мне не хочется ничего рассказывать о себе этому парню.

– Ну, что, Элизабет, – спрашивает он шутливо, – много ли сладостей ты получила на этот Хэллоуин?

– Нет, – отвечаю я. – Хэллоуин оказался для меня совсем не сладким.

– Тогда давай исправим это прямо сейчас. – Он показывает на держатель для стаканов, в обеих выемках которого полно конфет. – Бери, что хочешь.

Не могу вспомнить, когда в последний раз ела сладкое. Но с другой стороны, почему я должна волноваться, что снова наберу вес? Рив ведь все равно никогда даже не посмотрит в мою сторону.

Беру леденец на палочке и разворачиваю. Конфета ярко-розового цвета. Кладу ее в рот. Она оказывается такой сладкой, что у меня чуть не сводит скулы. Дэвид с любопытством смотрит в мою сторону.

– Целую вечность не ела сладкого, – объясняю я, и, поскольку это звучит довольно глупо, добавляю: – Раньше была толстой.

Он смеется, как будто я пошутила. Кручу леденец во рту, чтобы он побыстрее растворился.

– Правда. Раньше все всегда надо мной смеялись.

Дэвиду явно было неловко. Интересно, может, он тоже над кем-нибудь издевался?

Я поворачиваюсь к нему.

– Как ты считаешь, я красивая? Моя подружка решила, что ты со мной флиртовал там, в лабиринте.

Дэвид выглядит ошарашенным.

– Да, ты красивая. Правда, красивая.

– Я совсем другая в обычной жизни, – говорю я слишком поспешно. – Я никогда так не крашусь.

Он качает головой.

– Но ведь в этом смысл Хэллоуина – надевать маскарадный костюм, да?

Вдруг вспоминаю, что на мне до сих пор наряд байкерши. Я больше не выгляжу, как грустная толстая девочка, но внутри осталась такой.

Он нервничает. Мне кажется, он не знает, что сказать.

– Знаешь что? А у меня был синдром ленивого глаза. И мне три года пришлось носить повязку, чтобы развить мышцы. – Сделав признание, он улыбнулся. – Сможешь угадать, какой глаз был закрыт? Спорим, что нет?

Смотрю на его красивое лицо. Ничего не вижу и даже не хочу угадывать.

– Можешь отвезти меня домой? – спрашиваю я вместо этого.

По дороге говорил практически он один. Дэвид переехал сюда из Калифорнии два года назад с мамой, после того как родители развелись. В основном мы говорили о том, насколько необычно тут жить. Я оценила, что он не особенно рвется отсюда уезжать. В этом Дэвид не похож на Кэт, которая, насколько я знаю, мечтает слинять, потому что Джар Айленд ее достал. Он очень рассудительный. Например, ему страшно не нравится, что здесь нет хорошей мексиканской еды, которой так славится Калифорния. Зато он может и здесь заниматься серфингом.

Дэвид предложил дать мне несколько уроков.

На светофоре он убирает руку с серебристого руля и кладет ее поверх моей ладони.

– Ты такая холодная, – говорит Дэвид смущенно и неуверенно. Пытаюсь не отдернуть руку. Убеждаю себя, что я та, которой мне так хочется стать. Девушка, не боящаяся флиртовать с парнями, веселая и откровенная. Девушка, которая хочет хорошо провести время. На самом деле я никогда и не была робкой. Пока Рив меня не сломал.

Я прошу его остановиться перед моим домом. Дэвид подъезжает ко входу, ставит машину на ручник, наклоняется и целует меня.

И я целую его в ответ.

Это мой первый поцелуй. Самый первый. Он кладет руку мне на затылок, пропуская сквозь пальцы волосы. Его губы сладкие, как карамель. Я целую его потому, что именно такой жизнью я и должна была жить.

И все бы