с Лилией направляемся к гаражу. Мэри внутри, ее велосипед перевернут вверх ногами. Она смазывает цепь.

В гараже темно, его освещает лишь тусклая лампочка, свисающая с балки. Гараж забит вещами. Мебель, укрыта старыми простынями, сложенный телескоп прислонен к старинному письменному столу.

– Ух-ты! Этим можно обставить целый дом!

– Здесь хранятся в основном вещи моей семьи. С того времени, как они переехали.

Я вхожу внутрь и начинаю разглядывать телескоп. Он потрясающий и дорогущий.

– Почему они не захотели взять его с собой? – Мне кажется странным, что семья могла оставить все эти вещи. Вообще-то, я не из богатой семьи. Может, у родителей Мэри водятся денежки.

Мэри пожимает плечами.

– Папе нравилось наблюдать за китами из фасадного окна. Там, где они сейчас живут, нет вида на океан.

– А мы принесли кексы, – объявляет Лилия и берет коробку у меня из рук.

Я располагаюсь на каком-то старом шезлонге.

– Мы хотели удостовериться, что с тобой все в порядке, после всех гадостей, которые тебе наговорил Рив в лабиринте.

Мэри встает и просовывает руки в рукава.

– Мне неловко, что вы слышали все это. Ну… как я перед ним извинялась.

– Чего это тебе неловко? Мы гордимся тем, что ты заставила его показать, какое он барахло. Это было здорово, Мэри.

– Наверное. – Ее нижняя губа задрожала, она прикусывает ее. – Я не понимаю, почему я никак не могу это пережить. – Мэри заламывает руки. – Я так старалась… – Ее голос стал прерывистым. – Я пыталась найти какую-нибудь секцию в школе, чтобы у меня была возможность на чем-то сосредоточиться, начала задумываться о будущем. Но сколько бы я ни работала, чтобы привести себя в порядок, все равно чувствую, что в любой момент могу рассыпаться на кусочки. Вчера ночью я сильно поругалась с тетей. Я знаю, как ужасно это звучит, но глубоко внутри я уверена, что лучшим выходом для меня будет покончить с собой. Потому, что дальше так жить невозможно.

В этот момент мне кажется, что из гаража улетучился весь воздух, и я вдруг понимаю, что мое сердце бьется, как сумасшедшее. Наш самый страшный ночной кошмар оказался правдой. Я смотрю на Лилию. Она теребит шнурки на своем худи и явно не знает, что сказать.

И я тоже не знаю.

Становится ужасающе тихо.

– Мэри, но это ведь не потому, что в первый раз у тебя не получилось? – Эта грубая шутка вырывается у меня вместе с дурацким нервным смешком. Лилия смотрит на меня с ужасом. Какого черта? Я даже не вижу, как она открывает рот, говоря:

– Хватит уже говорить такие вещи!

Я не знаю, услышала ли Мэри, что я сказала, настолько она расстроена. Все ее тело, как-то ослабло, как будто все кости, поддерживавшие его, вдруг стали мягкими. Я убираю челку с глаз, нагибаюсь к ней.

– Ты много пережила, но однажды воспоминания о плохом перестанут быть для тебя тяжелыми. В следующем году ты станешь выпускницей, а потом поступишь в колледж. Когда-нибудь ты оглянешься назад, вспомнишь все то дерьмо, которое с тобой происходило, и рассмеешься. – Мне очень хочется еще больше обнадежить Мэри, сказать ей что-то такое, что поможет ей сейчас и потом, но других слов так и не нашла.

– Самое смешное, что Риву вообще наплевать, умру я или нет. Знаете, каково это после всего, через что я прошла? Он ведет так не потому, что у него нет сердца. На некоторых людей ему не наплевать. – Сказала она спокойно, подняла голову и посмотрела на Лилию. – Я в их число не вхожу.

Лилия в замешательстве.

– Мэри, ты не можешь сделать с собой такое. Он того не стоит. – Говорит она и перекидывает волосы через плечо. – Совсем.

Мэри встречается с Лилией взглядами.

– Я слышала, как вы вчера разговаривали на стоянке. Слышала все, что ты ему говорила. Никто и никогда раньше меня так не защищал. Ты вела себя, как моя старшая сестра. Вы обе.

Меня проняло теплое чувство, но мне все равно не нравится, что она говорит. Она будто прощается с нами. Лилия неуверенно улыбается и пытается что-то сказать, но Мэри продолжает говорить. Ее голос становится громче, напряженнее.

– Вы знаете, что Рив плакал? Плакал после того, как ты ушла с парковки. Для него оказывается очень важно, что ты о нем думаешь.

Я вижу, что Лилия потрясена.

– Рив плакал? – Мэри кивает.

– А все потому, что ты ему нравишься.

Лилия быстро мотает головой.

– Нет, нет и нет! Пожалуйста, не нужно так говорить.

– Минуточку! – Встреваю я. – А помните танцы? Как он тебя поцеловал у всех на виду?

– Он же был накачан наркотиками! Я же сама ему его дала! Он бы и миссис Доккерти поцеловал, окажись она рядом с ним на сцене!

– Постой, – перебиваю ее я. – Помнишь сразу после того, как вы переехали на остров, в доме Рива был пикник с барбекю? Ты сказала, что хочешь хот-дог. На блюде оставался только один, и я уже собиралась его взять, но он чуть не снес меня в бассейн, чтобы успеть первым.

Лилия хлопает глазами.

– О чем ты вообще говоришь? Какой хот-дог? – Глаза Мэри сверкают от возбуждения.

– О господи! Теперь мне все понятно! Рив получает все, что ни захочет. Но не в этом случае. У нас есть то, что ему никогда не достанется. Ты.

Лилия открывает рот от удивления.

– Даже если все, о чем ты говоришь, правда – хотя я глубоко сомневаюсь – но если все-таки это так, если Рив в меня влюблен, но я никогда – никогда не дам ему ни единого шанса. – Ее передергивает от отвращения.

А мне очень нравится, что Рив залип на девчонку, с которой у него нет никаких шансов, и я уже собираюсь об этом сказать, но Мэри наклоняется вперед и перебивает:

– Недостаточно того, что он в тебя влюблен, а ты в него нет. Понимаете? Рив заставил меня страдать, потому что дал надежду на то, что у меня есть шанс. Он приблизил меня к себе, проводил со мной много времени, рассказывал о своих секретах. Он заставил меня поверить, что я особенная. Что у меня есть надежда.

Я скривилась.

– В тот день, когда он меня предал, когда он толкнул меня в воду на глазах тех мальчишек из нашей школы, он ударил меня по самому больному. Я разбилась на тысячи осколков. Потому, что все было ложью, каждое мгновение, которое мы провели вместе. Ему с самого начала было наплевать на меня. Абсолютно. Он использовал меня для развлечения, чтобы не было