– Академический отпуск? А по какой причине?

– Сейчас… минутку… ага, вот ее заявление… по состоянию здоровья. Заболела ваша знакомая. Но через год вернулась, перешла на третий курс, зимнюю сессию сдала, весеннюю тоже, но на четвертом курсе ее уже нет, и вообще в институте она больше не появилась.

– Вот как! А в чем же дело? Куда же она пропала? Это невозможно узнать?

– Для человека разумного ничего невозможного нет! – гордо ответил Пирожок. – Или, по крайней мере, почти нет…

Он снова заработал на компьютере, уставился на экран и вдруг проговорил озабоченно:

– Вынужден принести вам свои соболезнования… не найдете вы свою знакомую…

– Не найду? – переспросила Надежда. – Что, все ее следы пропали? Ничего не удается найти?

– Да нет, не в этом дело! Умерла ваша Цыплакова. Скончалась от острой сердечной недостаточности. Я нашел ее данные в областной больнице и все про нее выяснил. Она уже несколько лет болела, потому и академку брала, что ложилась в эту больницу на обследование и лечение. И вроде почувствовала себя лучше. Настолько, что вернулась в институт. Надеялась доучиться, найти работу… однако это ей было не суждено. Примерно через год у нее случился очередной сердечный приступ, и Алина Цыплакова умерла. Там же, во Пскове, и похоронена. Вот, я нашел копию справки из бухгалтерии пединститута о выделении матпомощи на ее похороны. Она ведь была одинокая…

– Одинокая? – переспросила Надежда.

Какая-то неясная мысль мелькнула у нее, но в это время кот мягко спрыгнул с коленей хозяина, подошел к ней и снова потерся об ноги, отчего непослушная мысль благополучно скрылась в темных глубинах подсознания.

– Это он вам сочувствие выражает! – пояснил Пирожок.

– Спасибо, – машинально проговорила Надежда и почесала кота за ухом. – А нет там у вас фотографии Алины Цыплаковой?

– Запросто! – Пирожок что-то нажал на клавиатуре и повернул компьютер экраном к Надежде.

Надежда Николаевна взглянула на экран. На нее смотрела худенькая веселая девушка, ничуть не похожая на убитую учительницу. Несмотря на улыбку, была в ее лице какая-то затаенная грусть – как будто на ней уже лежала тень скорой смерти. Хотя, возможно, Надежде это только показалось.

– Ну что – это она? Ваша знакомая?

– Трудно сказать, – уклончиво ответила Надежда Николаевна. – В любом случае, большое вам спасибо, вы мне очень помогли. Правда очень помогли!

– Не стоит, мне это было ничуть не трудно! – ответил Пирожок. – Передайте привет Алле Владимировне! Успехов ей в воспитании молодого поколения!

Кот Боцман пошел за Надеждой, проводил до самых дверей и напоследок вежливо мурлыкнул.

– Так что вот такие дела, – закончила Надежда Николаевна. – Умерла настоящая Цыплакова, уже несколько лет прошло, как умерла!

Они разговаривали в кабинете у Алки Тимофеевой.

Надежда Николаевна позвонила Алке, как только вышла от компьютерщика с аппетитной фамилией Пирожок, и сказала, что нужно встретиться, причем чем скорее, тем лучше. Она предложила поговорить в кафе, но Алка отказалась наотрез: у нее в этот день в школе было очень много дел. Тогда Надежда согласилась приехать в школу. Хорошо хоть, секретарша Нина Евгеньевна уже ушла, а не то пошли бы по школе сплетни – что это Надежда к завучу зачастила…

– Умерла? – растерянно переспросила Алла. – Как же так? Мы же все ее документы проверили… Не может быть!

– Очень даже может! Твой Пирожок прошерстил всю компьютерную базу пединститута. И фотографию настоящей Цыплаковой я видела.

– Не может быть! – повторила Алка, но прежней уверенности у нее в голосе не было. – У нас же кадровик опытный, все проверяет, и все у нее было – паспорт, страховое свидетельство, ИНН… все совпало с базой данных…

– Ага, в том-то и дело, что все документы у нее были подлинные. Только она сама фальшивая, настоящая Цыплакова умерла, а ее документы каким-то образом попали в руки этой… особы. Забыла, как ее фамилия?

– Сейчас посмотрю… – Алла выдвинула ящик стола, достала оттуда паспорт и прочитала: – Барсукова Людмила Анатольевна… А ты думаешь, это имя настоящее?

– Думаю, да, настоящее. Зачем человеку два фальшивых паспорта?

– А один зачем?

– Ну, один… для этого могут быть самые разные объяснения. Но в общих чертах – затем, чтобы вести двойную жизнь, что бы это ни значило. Одна жизнь – под настоящим именем, а другая – под фальшивым, с фальшивым же паспортом…

– А может, у нее была не двойная, а тройная жизнь? – не сдавалась Алла.

– Ну, по-моему, это уже перебор… и кроме того, – Надежда взяла паспорт в руки, поднесла к свету, – кроме того, смотри – этот паспорт явно настоящий, видно, что им много лет пользовались. Вон, видишь, какой он потертый.

– Ты же говорила, что тот паспорт, на фамилию Цыплакова, тоже был настоящий?

– Да ну тебя! Все, конечно, может быть, но я хочу сказать, что кроме этого паспорта у нас все равно нет никаких зацепок, так что давай исходить из того, что она на самом деле была Людмилой Барсуковой, такого-то года рождения… Давай-ка посмотрим, что еще мы можем о ней узнать из этого документа?

Надежда Николаевна окончательно завладела паспортом и принялась его изучать.

– Так, имя, фамилия, отчество… год рождения – почти такой же, как у Цыплаковой… Родилась еще в Ленинграде, отметки о браке нет, а вот отметка о прописке, или как сейчас говорят, о регистрации… Большая Озерная улица, дом сорок восемь. Это же в районе Шувалово-Озерки, рядом с Суздальскими озерами. Вся улица застроена старыми дачными домами и новыми коттеджами… – Надежда подняла глаза на подругу: – Знаешь что, меня мама давно просила съездить в магазин для садоводов, ей там нужно какое-то особенное средство от улиток и слизней, а этот магазин как раз находится неподалеку, возле станции метро «Озерки».

– Ох, Надька, ищешь ты неприятностей на свою голову! – проговорила Алла с тяжелым вздохом.

– Я неприятностей не ищу, – возразила Надежда. – К сожалению, они меня как-то находят…

Она взглянула на часы – четвертый час. До Озерков ехать отсюда далековато, зато потом до дома не так далеко. Она вполне успеет до темноты обернуться. А муж все равно раньше восьми вечера не явится.

Через час она шла по Большой Озерной улице.

Она давно не бывала в Озерках и заметила большие перемены: совсем мало осталось на улице старых трогательных домов довоенной или даже дореволюционной постройки, с резными наличниками, с верандами в цветных стеклах, с уютными палисадниками. Большая часть улицы была застроена современными коттеджами и загородными домами, окруженными высокими коваными оградами или глухими трехметровыми стенами с камерами наблюдения по углам. Из-за этих стен стыдливо выглядывали аккуратные черепичные крыши, вычурные башенки, увенчанные коваными флюгерами.