Прежде чем сесть в машину, он застегнул пальто, аккуратно пригладил волосы и обмотал шею шарфом. Так-то лучше. Но, увидев свое лицо в зеркале, едва не вздрогнул. В глазах плескалась паника, щеки обвисли и тряслись, как студень.

Он попытался взять себя в руки. Хорошо бы выпить, но нельзя – за рулем. А курить он бросил уже давно, за здоровье беспокоился. Ага, теперь не до здоровья, жизнь бы не потерять… Осознав эту мысль, Зубров внезапно успокоился. Сейчас никак нельзя поддаваться панике, нужно спасать свою жизнь. За него это никто не сделает.

Что-то зашуршало на переднем сиденье. Ага, газета с биржевыми сводками. Он уже читал ее сегодня утром, но развернул снова. Что ж, все то же самое, он эти сводки и в Интернете видел.

Итак, ошибки быть не может. Еще в понедельник он заметил что-то неладное. И подумал, не случилось ли чего в прошлую среду, то есть дошел ли конверт до адресата. Машка отчиталась, что все сделала как надо, он не мог ей не верить – дочь никогда ему не врала. Жена-зануда приучила ее к порядку и к ответственности. Вечно пилит всех, голос тихий, скрипучий… тьфу!

Но вот в эту среду Машка прокололась по полной. Поперлась проведывать училку, а та, оказывается, уже давно мертвая лежит. И где бы сообразить и убежать тихонько, так нет, эта идиотка начала орать на всю лестницу! Нет, ну дура и есть, вся в мамашу. «Папочка, разве я делаю что-то плохое?» И глазищами хлопает, кретинка…

Зубров скрипнул зубами, пытаясь отогнать здравую мысль, что на самом деле это он прокололся. Когда в понедельник он прочитал биржевые сводки, у него возникло подозрение – что-то не так. И не нужно было посылать в среду Машку с конвертом, а подождать понедельника. Если в сводках ничего не появится – все, лавочка закрывается. А он решил рискнуть. Вот теперь и вляпался в неприятности. Да еще какие.

Ладно, сейчас он не может позволить себе рассиропиться. Нужно действовать. Нужно во что бы то ни стало убедиться, что конверт не лежит в почтовом ящике двадцать первой квартиры в доме пять по улице Фиолетова. Потому что если его там нет – это одно дело. А вот если он все еще там – это равносильно тому, что в ящике лежит граната с выдернутой чекой. Кто угодно может взять конверт. Пока он там, Зубров не сможет спокойно спать.

Андрей Андреевич усмехнулся, тронув машину с места. Какое спать, теперь не будет ни минуты покоя!

На улице пошел дождь – противный, мелкий, какой бывает осенью. Однако машин было немного – все уже вернулись из своих офисов и сидят теперь дома в тепле, ужинают.

Зубров сообразил, что хочет есть, что сегодня весь день так нервничал, что даже обедать не пошел со всеми. Думал дома расслабиться, выпить, поесть вкусно, да куда там…

В первый момент, когда жена позвонила по поводу Машки, что ее забрали в больницу с той самой улицы Фиолетова, он чуть с ума не сошел от страха. Просто плюхнулся бы на пол, если бы не поддержали сотрудники. Все сбежались – что, что случилось? Бабы суетятся, галдят, кто-то уже врача вызывает. А у него такое чувство, что из организма все кости вынули и что если он встанет, то просто рассыплется или рухнет на пол и растечется по нему лужей. Еле хватило сил пробормотать, что дочка в больнице. Удачно вышло, все сразу всё поняли, сочувствовать стали.

Зубров действительно поехал в больницу, по дороге в себя малость пришел. Там ему все и рассказали, что Машка-дура поперлась в шестнадцатую квартиру и обнаружила там труп. У него не было случая поговорить с ней один на один, вытрясти из этой тетехи всю правду. То мамаша ее рядом толчется, то Машка спит после таблеток, то тупо в одну точку глядит. Вот сегодня наконец выдала, что конверт, оказывается, она в ящик опустила. Ох, с дураками свяжешься – сам дураком станешь!

Зубров выехал на проспект, теперь осталось на третьем перекрестке свернуть на улицу, которая с улицей Фиолетова пересекается. Сквозь струи дождя он видел, что сзади давно уже едет темный джип. «Пустое, – подумал Зубров, – это мне кажется…» Однако когда на третьем перекрестке темный джип повернул за его машиной, где-то в животе у него шевельнулся неприятный червячок. Зубров сбавил скорость и медленно приблизился к повороту. Джип тоже притормозил. Зубров свернул на улицу Фиолетова. Вот и дом номер пять.

Проблема заключалась в том, что джип свернул за ним. Зубров объехал квартал и поставил машину чуть в стороне, у соседнего дома. Затем пешком двинулся к нужному подъезду. Джип стоял почти у самой двери. Зубров задержался, в надежде что в джипе приехал жилец этого дома. Сейчас он войдет в подъезд, нужно только выждать, чтобы не столкнуться ни с кем внизу. Ему бы только войти, а там он сломает проклятый ящик и вытащит из него конверт.

Что-то подсказывало Зуброву, что конверт все еще там. Потому что человека, который ожидал его в двадцать первой квартире, уже нет. Нет, потому что в прошлый раз что-то пошло не так. И он больше за конвертом не придет. Лавочка прикрылась. Предупредить Зуброва он никак не мог, у них не должно было быть никакой связи, даже экстренной, Зубров сам на этом настаивал. И вот теперь конверт лежит в почтовом ящике и угрожает его, Зуброва, не только благополучию, но и жизни.

Андрей Андреевич остановился, чтобы понаблюдать из-за угла. Из джипа никто не вышел, хотя Зубров видел водителя и еще кого-то рядом. В животе снова забурчало от страха. Джип мигнул фарами, и Зубров отшатнулся за угол. В то же мгновение сзади зарычала собака, и тетка в вязаной шапочке и резиновых сапогах строго спросила:

– Ты это тут чего?

Собака оказалась фокстерьером, так что Зубров не испугался. Тетка, однако, держалась свободно, как будто рядом с ней был питбуль или ротвейлер.

– Да я ничего, – огрызнулся Зубров. – Что, стоять нельзя?

– Стой в другом месте! – сказала тетка, и ее фокс грозно зарычал. – Ты кого это высматриваешь? – наступала она. – Кого караулишь, маньяк несчастный! Уж одну в подъезде убили, так тебе все мало?

– Да я-то при чем? – Зубров сделал шаг назад. – Я вообще седьмой дом ищу. Это вот какой?

– Это пятый, – с подозрением ответила тетка, – а седьмой вон там, за сквером.

– Так бы сразу и говорила, а то ругаться… – И Зубров отправился к машине, стараясь идти медленно, хотя хотелось побежать.

Из джипа так никто и не вышел, а это означает, что дела его плохи. За ним следят, и появляться у дома на улице Фиолетова никак нельзя. Нельзя, пока проклятый конверт лежит в почтовом ящике. И забрать его он не может, потому что эти увидят. Да еще тут замешалась бдительная тетка. Поднимет на ноги всех соседей.

Да, положение аховое. Нестерпимо хотелось напиться, чтобы забыть обо всех неприятностях хотя бы на время.

В машине Зубров набрал номер мобильного телефона.

– Жанна, это я, – сказал он в трубку, – сейчас заеду. – И отключился, не слушая возражений.

* * *

На следующий день Надежда Николаевна пришла в школу к Алке около двенадцати часов.

Встала она рано и успела переделать дома множество дел. Таким образом Надежда хотела усмирить свою совесть, которая никак не хотела успокаиваться.