Собравшись с духом, Маррилл провела пальцами по лбу и поморщилась. Ну здорово. Она упустила Розу Ветров, отстала от волшебника и заработала себе чёлку. Короткую неровную чёлку. Она застонала. Ей никогда не шли чёлки.

Расстроенная, Маррилл двинулась навстречу толпе. Пожалуй, стоило отправиться на поиски «Кракена», пока она окончательно не заплутала. Но не успела она сделать и пары шагов, как кто-то врезался в неё сбоку и недовольно рявкнул:

– Осторожно!

Ещё кто-то пихнул её в другую сторону:

– Ходить надо по брусчатке, мелюзга.

Она торопливо отпрыгнула, пропуская удивительно округлое существо, всё покрытое острыми шипами, и не сразу услышала предупреждение продавца. Развернувшись, она успела заметить огромные чёрные глаза и пасть, полную жутких клыков, прежде чем в неё въехала повозка.

Маррилл упала на землю под оглушительный звон разбивающегося стекла. Внезапно во рту появился такой привкус, будто она полизала ботинок, испачканный в протухшем ещё три недели назад майонезе. Она быстро задвигала челюстями, надеясь, что слюна смоет эту отвратительную гадость.

– Только не вкусы! – скорбно закричал продавец.

Грозно заревев, он пошёл на Маррилл. Серая чешуя, покрывавшая его треугольное лицо, стала фиолетовой.

Маррилл вскочила и бросилась наутёк. Теперь прохожие с готовностью расступались перед ней, недовольно морща носы и зажимая рты, как если бы они унюхали нечто тошнотворное. Она неслась со всех ног, прочь от острозубого продавца.

Когда Маррилл наконец сбавила шаг, то обнаружила себя посреди рыночной площади без малейшего представления, откуда она прибежала. Всё было незнакомо: виды, запахи, звуки и особенно вкусы. На прилавках лежало странного вида мясо и овощи с глазами. Люди перебрасывались непонятными словами. Даже цвета выглядели иначе: розовый склонялся к оранжевому, а фиолетовый больше напоминал синий, такой яркий, что на него было больно смотреть.

Ещё никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и потерянной. Ни в одном из их семейных приключений, ни даже когда она вышла из машины и впервые увидела их новый дом посреди пустыни. По крайней мере, в Аризоне она могла найти телефон и позвонить домой или в службу спасения.

Но здесь… Куда бы она ни посмотрела, её взгляд натыкался на заткнутые за ремни ножи и пристёгнутые к икрам кинжалы. Даже женские серьги выглядели острыми и угрожающими. Маррилл закусила губу, чтобы та не задрожала.

Отчаяние грозило окончательно её поглотить, когда вдруг что-то зацепило её взгляд. Ветер принёс клочок бумаги, слегка потрёпанный по краям. Он пересёк улицу и нырнул в узкий переулок. Маррилл тотчас его узнала: Роза Ветров!

Она ринулась в погоню. Ветер трепал короткую чёлку. В какой-то момент ей пришлось протиснуться между двумя покосившимися домами. Обрывок бумаги, который, казалось, светился в полумраке, наконец остановился, прилипнув к грязной стене.

Маррилл прокралась к нему, представляя себя Карнелиусом. Она поджала пальцы на манер когтей и приготовилась прыгнуть.

И тут, стоило ей оказаться на достаточном для атаки расстоянии, позади раздался рёв. Она слишком поздно сообразила, что его издавал ветер, который был быстрее и громче всех ветров, которые ей приходилось слышать.

Маррилл прыгнула. Ветер закружил вокруг, набирая силу. Её пальцы сомкнулись на клочке бумаги. У неё получилось!

Затем, вместо того чтобы падать, она начала подниматься. Она заскребла свободной рукой по стене в надежде за что-нибудь уцепиться. Стена сменилась крышей, а потом ничем.

Маррилл парила!

Ветер поднимал её всё выше и выше, крутя во все стороны. Перед глазами проносились размытые улицы и дома, и желудок опасно съёжился. Она уже не парила; Маррилл летела! Прямо как во сне: ветер в волосах и абсолютная свобода. Она крутилась, вращалась и переворачивалась. Она закричала от восторга и замахала руками, будто плыла.

На один восхитительный миг её сердце возбуждённо ёкнуло. Но восторг быстро прошёл. Потому что она не умела летать. Она не контролировала движения. А прямо по курсу нависала огромная – и очень твёрдая – каменная стена.

Отчаяние бурлило в груди Фина как стекающая в ливнесток вода. Всё было безнадёжно. Он навеки останется один. Сопротивляться было бессмысленно. Он сунул руку в карман куртки, пальцы уже сжались вокруг рубинового ключа.

Но тут он остановился. Ему было знакомо это чувство. Он испытывал его всякий раз, спеша за тенью какого-нибудь ребёнка в надежде, что тот остановится и дождётся его. Он испытывал его всякий раз, представляясь Ставику, будто они никогда раньше не встречались. Он испытал его этим самым утром, когда миссис Пастернак посмотрела ему прямо в глаза и спросила, видела ли она его раньше.

Сколько ещё раз Фину придётся его испытать, чтобы осознать наконец, что он в этом мире один? Что никто ему не поможет, что никто о нём не позаботится, что никого не будет рядом? Каждую ночь, уже засыпая, он закрывал глаза и думал, как найдёт маму и узнает, откуда он родом, или как он спустится утром вниз, и Пастернаки подхватят его, закружат и будут обращаться с ним как с обычным ребёнком в обычной семье.

В этом отчаянии не было ничего нового. Каждый день на него нападал страх, что он останется таким навсегда и ничего никогда не изменится, и каждый день он этот страх побеждал. Он уже прогонял печаль. И сделает это снова. И будет делать это изо дня в день, пока не найдёт маму и не станет обычным ребёнком. Иного выбора нет.

И где-то глубоко внутри себя он знал, что этот сумасшедший не поможет ему её найти. Он лишь заставит его без конца оплакивать свою горькую участь.

Внезапно до Фина дошло, что именно этого и добивался Оракул. Это он был причиной всех этих слёз, это он вытащил на поверхность все те эмоции, которые Фин обычно подавлял. То же самое Оракул провернул с ворами: здесь творилась магия, какую Фину ещё не приходилось наблюдать.

Парень тряхнул головой и вытащил из кармана руку. Вовремя же он одумался. Страшно представить, что сделал бы этот плачущий мужчина, получив желаемое.

– Ты не поможешь мне найти мою маму, – отрезал Фин и обвёл взглядом зал.

Все воры и пираты обнажили ножи. Все одновременно нетвёрдо шагнули вперёд.

– А сейчас самое время бежать, – сказал Оракул.

Вспышка адреналина прогнала остатки грусти, проясняя разум. Нужно было выбираться отсюда, и быстро!

– Тебе даже не придётся повторять! – воскликнул Фин и рванул к двери.

Он почти добрался до лестницы, когда Эд и Тэд перегородили выход из печи. Тэд щёлкнул тумблером, и из пола вырвались языки пламени. Пахнуло жаром, и Фин, поморщившись, вынужден был отпрыгнуть назад в зал.